Кьерсти Анфиннсен

Последние ласки

Каролине и Акселю

СПИСОК

Гудрун мертва. Моя лучшая подруга детства. Сообщение пришло от моей сестры, которая все еще жива. Совершенно точно. От такой новости я на пару секунд погружаюсь в уныние и думаю: «А я-то считала, что она умерла много лет назад. Да-да, жалко. С Гудрун было хорошо».

Польза смерти в том, что она ставит предел старости. Лучше на несколько лет раньше, чем на несколько лет позже. Я вычеркиваю Гудрун из списка людей, входящих в круг моего общения. Она была моим последним живым другом. Я качаю головой, глядя на вымаранные имена. Зачеркивания и каракули. Так я сижу минуту или около того.

Да-да.

Время — сложная штука.

И с годами проще не становится.

На самом деле хорошо, что можно прекратить поддерживать отношения: все эти приветы, подарки, вранье, болезни, похороны. И все же, аккуратно сворачивая листок, я раздумываю, существует ли хоть одна живая душа, которой я, к примеру, могла бы отправить рождественскую открытку? Трудно сказать. Возможно ли, что я в свое время потеряла с кем-то связь? С человеком, у которого возникли проблемы со здоровьем или с деньгами, или с тем, кто произвел на меня настолько незначительное впечатление, что даже не оставил воспоминаний. Нет, вряд ли. Но у меня ведь есть сестра. Или, вернее сказать, у Элисабет есть я. Мы не встречались много лет, с тех самых пор, как наша мать наконец умерла. Хватит об этом.

ПРИЧИНЫ НЕ ЕХАТЬ

«Уважаемая доктор Сульхейм».

Нью-Йоркская пресвитерианская больница до сих пор присылает мне приглашения. Стандартные пустые слова. Приятное совместное времяпровождение, бла-бла-бла. Бутерброды и песни, бла-бла-бла. Бридж, бинго, бла-бла.

Я до последнего времени не понимала, почему Макдауэлл поддерживает со мной такие теплые отношения, но, разбирая сегодня почту, я обнаружила чрезмерно лестное приглашение прочитать в женский день лекцию о методе пластики митрального клапана Сульхейм — Вильямса. Многие хотят услышать мой рассказ о том, как мы с Хенри оперировали разные грудные клетки. Теперь он мертв, но до своей кончины именно он проводил семинары о нашей казуистике и методах.

Так было лучше.

Выступления мужчин всегда привлекают больше внимания.

В любом случае, я постоянно отказывалась от подобных приглашений, так собираюсь поступать и впредь. Должны быть границы. Приехать туда, чтобы рассказать о моей устаревшей кардиохирургической технике? Думаю, слушатели всего лишь увидят, насколько старой я стала, думаю я.

Я до сих пор в состоянии передвигаться самостоятельно и говорить настолько четко, что даже большая аудитория поймет мои слова, а вот мозг работает уже не так быстро, как раньше, и лицо стало похоже на карту мира с горами и впадинами. Для того, чтобы сделать макияж, потребуется два часа. Минимум. Неудивительно, что я предпочитаю оставаться дома.

Приглашение, совершенно очевидно, преследует другую цель. Больнице наверняка потребовался пионер, которого можно предъявить миру для укрепления собственной репутации. Никого из хирургов-первопроходцев женского пола, которых раньше использовали для этих целей, нет в живых. Они надлежащим образом восславлены и похоронены вместе со своими медалями за прорывные идеи.

Когда я думаю об аплодисментах, мне становится нехорошо.

Если я приеду туда, после доклада кто-нибудь наверняка начнет докапываться, почему я выбрала такую сложную специализацию. И если отвечать честно, придется сказать: не знаю.

Еще кто-нибудь выскажет свои соображения по поводу того, что в этой профессии доминируют мужчины, и я соглашусь со всеми. Но у меня не было времени думать о таких глупостях, я концентрировалась на работе. Я практически жила в больнице на протяжении в общей сложности тридцати пяти лет. Это оказалось трудно, но так и должно было быть. Я могла бы выбрать более приятный образ жизни, но сердце — это всепоглощающая страсть.

ВТОРОЙ ЭТАЖ

Чаще всего я сижу у кухонного окна на своем самом удобном стуле. Либо сплю, либо смотрю на улицу. Небольшие частные дома, развешанное на веревках белье, зеленые растения. В дождливые дни вода тонкими ручейками осторожно стекает по обеим сторонам дороги. Вода уносит с собой комочки земли с клумб. И пыль. Помимо разной длительности светового дня, связанной со сменой времен года, и цикла жизни растений здесь мало что меняется. С этой точки зрения жить в Париже мне так же скучно, как и в любой другой точке мира. На улице Фермопил обычно так же спокойно, как и у меня внизу живота.

Вот такие дела.

Нельзя сказать, что мне не хватает секса. Моим последним партнером стал Янник.

У него ужасно уродливые яички. Думаю, я не видела на человеческом теле ничего более жуткого. С тех пор прошло больше пятнадцати лет. Иной раз ловлю себя на мысли, что надо бы пощупать, не заросла ли я внизу, но прекрасно знаю, что такого не бывает.

К счастью, у меня нет никаких планов.

Когда я позволяла мужчинам проникать в меня, возникали самые разные проблемы. Инфекции мочевыводящих путей и бактериальные вагинозы. Помимо прочего. На самом деле большинство актов напоминали тренировки в обнаженном виде, и поскольку я далеко не сразу поняла, насколько мужчины эгоистичны, ничего не требовала и не испытывала оргазмов лет до сорока. До сих пор не могу объяснить, почему я была такой инертной в этой области. Некоторые иллюзии крайне устойчивы.

МОЯ СЕСТРА

— А? — кричит с экрана моя сестра.

— Я сказала, что мне пора идти, — кричу я в ответ. — Я записана на прием к зубному.

— Погоди-ка, — кричит она. — Я сделаю погромче.

Она так делает всякий раз, когда я собираюсь закончить разговор.

— Повтори еще раз, — кричит она и подносит свое большое ухо прямо ко мне.

Я снимаю очки. Существует предел того, что человек может воспринимать спокойно.

— Сейчас я должна с тобой попрощаться, — кричу я.

— Ага, вот как, — кричит она в ответ. — А ты вообще поняла хоть что-нибудь из того, что я говорила?

— Я не умственно отсталая.

— Снова зубы будешь отбеливать?

— Да, — кричу я. — И сейчас мне пора бежать.

— Бежать, ну надо же, я же вижу, что ты еще в кровати лежишь. Ты ведь не больна, Малявочка?

— Меня зовут Биргитта, — бормочу я.

— А? — кричит моя сестра.

— Ничего, — отвечаю я.

— Мы вчера были на могиле мамы и папы. Садовник высадит цветы на следующей