Юлия Касьян

На отшибе всегда полумрак

Мечты не всегда воплощаются в жизнь так, как мы себе это рисуем

Тело Алена больше ему не подчинялось, его сковало изнутри, словно кровь превратилась в бетон и намертво застыла в венах. Он не мог шевелиться; ни руки, ни ноги, ни даже язык больше его не слушались. Веки чугунными створками закрыли глаза. Голова лежала на автомобильной подушке, а тело было пристегнуто к пассажирскому сиденью. Ему казалось, что он парит в черном оке урагана, а вокруг кружат звуки реального мира — то слышится звук мотора и движение машин на трассе, то негромко играет радио, а убийца, хрустя арахисом, подпевает в тон мелодии. Он чувствовал запах подгоревшего дешевого кофе, которым пропитался воздух. Вязкий страх, неведомый ему ранее, сжимал горло, туманил мысли. Обездвиженный, беспомощный, он ждал, что вот-вот захлебнется чернотой этой ночи, но удары сердца по-прежнему предательски стучали в ушах, а воздух плавно втекал в легкие и вытекал из них. Ален пытался думать об отце, его доме и просторе бескрайних полей, вспоминал задорный смех Агнес и ее удивленно вскинутые брови, последнюю улыбку матери, тепло ее рук. Но, как он ни вызывал в себе эти воспоминания, их тут же гасил липкий ужас осознания случившего.

— Мы отправимся в путешествие, — услышал он словно откуда-то извне. — Хотелось, чтобы все было по-другому, детектив. Ты мог бы познакомиться с ней и за чашкой кофе или, может, чая, выслушать наши объяснения, наш рассказ, нашу историю, но, увы, ты выбрал свой путь ищейки. Рыскать до самой последней минуты, вместо того чтобы вершить правосудие. Только не переживай, я не собираюсь тебя убивать. По крайней мере, пока… — В ушах Расмуса раздался тихий, но леденящий сердце смех. — В твоем теле всего-то парализующий препарат, поэтому ты не можешь шевелиться сейчас и в ближайшее время. Не трать силы зря, просто слушай. Ты теперь отличный слушатель.

Радио замолчало, и только механический голос навигатора известил, что впереди их ждет долгий путь.

— Зачем все это, наверное, спросил бы меня ты. У меня пока нет точного ответа. Мне приходила мысль бросить все и сбежать, но так делают только трусы. А мы с тобой не из их числа, не так ли? Я думаю, ты должен знать правду. Нет, ты достоин знать правду! Я делаю тебе одолжение, ты — тот, кому я собираюсь рассказать обо всем. Знаешь, меня всегда вдохновляла работа детективов. Мне казалось, что вы боретесь за справедливость. Но, увы, вы всего лишь следуете правилам и выполняете чужие приказы. А должны бы защищать слабых и наказывать виновных. Но вы никогда не приходите вовремя, не появляетесь в нужный момент, не делаете то, что должны. Мне казалось, что детективу так же важно узнать кто, как и узнать почему. Надеюсь, тебе важно, Ален Расмус!

Он хотел бы ответить, повлиять, сделать хоть что-то, но ему оставалось только слушать голос, улавливать настроение, интонацию и надеяться, что ему выпадет хоть один шанс на спасение.

— Интересно, твоя жизнь стоит этой правды, этого одолжения?

Глава 1

Месяц назад

В этот весенний солнечный день в маленькой квартирке на четвертом этаже пятиэтажного дома собралась целая толпа мужчин в форме. Кто-то делал снимки, кто-то внимательно разглядывал убогую обстановку. А кто-то, застыв от ужаса, смотрел на обнаженный труп молодой женщины, напоминающий тряпичную куклу, которую посадили на пол, прислонив спиной к кровати. Бледно-серую кожу исполосовали многочисленные порезы, руки лежали ладонями вверх, голова была закинута на край кровати, а ноги напоминали чуть раскрытые ножки циркуля. На лице жуткой улыбкой чернел длинный разрез, мутные потухшие глаза смотрели в потолок. Дополняли эту пробирающую до нутра картину губы девушки, все в проколах, из которых торчали толстые черные нити. Складывалось впечатление, что вначале ее рот был грубо зашит, а потом в награду или же в наказание за что-то распорот одним движением, высвобождающим так и не прозвучавший крик о помощи.

— Что скажете? — спросил детектив Ален Расмус коронера Фридрека Пальта, склонившегося над телом.

— Скажу, что приблизительное время смерти десять — четырнадцать часов назад, точнее укажу в своем отчете. Предполагаемая причина смерти — потеря крови от многочисленных порезов, но это вы и сами видите, Ален, — серьезно ответил коронер.

Фридрек Пальт был уже немолод и обладал чуть писклявым от природы голосом. Коллеги и знакомые звали его просто доктор Фил, не утруждаясь произнесением не самого звучного имени.

Ален достал планшет из кармана длинного темно-коричневого пальто и что-то отметил в нем.

— Понятно, Фил, — хрипло сказал он. — Когда будет отчет?

— Не напирай, Расмус, всему свое время, — ответил с ноткой раздражения Фил. — Сам видишь, тут работы — непочатый край. А у меня почти все холодильники заняты ожидающими.

— Значит, завтра в восемь утра, и ни минутой позже. Остальным клиентам придется еще подождать, — сухо бросил детектив и, не слушая возмущенного ответа, направился к патрульным.

— Личность жертвы установлена?

— Да, сэр. Это Линда Смит. Двадцать девять лет, проживала в этой квартире. Ее паспорт лежал в сумочке. — Молодой патрульный указал в сторону небольшой черной сумки из потертого кожзама, все еще висевшей на крючке в коридоре.

Детектив кивнул и внимательным взглядом обследовал скудно обставленную комнату, где у кровати сидела растерзанная Линда. У стены справа стоял видавший виды серый шкаф — дверца повисла на одной петле. Напротив кровати располагался небольшой комод, лишившийся ножек, вероятно, в далеком прошлом, а на нем громоздился старый телевизор. Справа от кровати прямо на полу стояла жестяная банка из-под фасоли, наполненная бычками от сигарет, и валялась пустая упаковка от чипсов. Узкий подоконник был заставлен пустыми бутылками и банками из-под дешевого пива и наполовину пустой бутылкой хорошего виски. Ален, поправив резиновые перчатки, подошел к подоконнику и аккуратно приподнял бутылку — не эксклюзив, но дороговата для такой обстановки. Продается, скорее всего, во всех крупных магазинах, но стоит проверить.

Он вернул бутылку на место и продолжил осмотр. Стены грязно-серого цвета — в потеках, потолок, пожелтевший от дыма, пол — липкий и грязный. То там, то здесь валялись упаковки от презервативов, а в углу пылилась пустая пачка сигарет.

— Ну и местечко, а запах — аж глаза режет, — произнесла, осторожно входя, Агнес Крус — бахилы с трудом отдирались от липких пятен на полу. Это была невысокая подтянутая женщина лет тридцати