Джон Старк

Смертельное предчувствие

Ей снился кошмар, и в первое мгновение она не смогла понять, что вой сирены, громкий и безжалостный, уже не снится ей. Она бродила по пустынным улицам Милтона, куда они с Джеффом переехали три года назад. Стояла глубокая ночь, и сгорбленные фигуры уличных фонарей бросали вниз блеклый матовый свет, который, рассеиваясь, освещал заброшенные улицы. Кругом стояла мертвая тишина, нарушаемая только шумом ветра, играющим пылью на пустынных тротуарах и дорогах, шуршащим пожелтевшими обрывками газет и палой листвой, да стуком ее туфель на высоких каблуках. На ней было ее праздничное платье, но на какой-такой праздник в этом мертвом городе она собралась, она не знала.

"Ты на празднике смерти, – произнёс чей-то сухой и безрадостный голос у нее в голове, – нет ничего веселее, чем пройтись по пустынным улицам давно умершего города". Если это было так, то Анна совершенно не находила ничего забавного в этом. И лишь неявная тревога с чувством одиночества сопровождали ее здесь.

Она прошла мимо заброшенного дома, в котором раньше жила ее новая подруга Натали (всех друзей и подруг в этом городе она нарекала новыми, так как друзья и подруги ее детства остались в Бренсвике, как, впрочем, и ее родители) с мужем Бертом и двумя детьми – восьмилетним Стивом и четырехлетним Дейвом. Сейчас дом выглядел так, словно он пустовал не меньше пятидесяти лет. Некогда новая краска потрескалась и облупилась, ондулин на крыше местами прогнил и отвалился, и сквозь эти дыры были видны серые и полусгнившие деревянные стропила, которые походили на ребра какого-то давно умершего доисторического животного. Все окна были разбиты, а одно практически полностью вывалилось наружу, свисая из проема, словно пьяный матрос, склонившийся над поручнем, опорожняя свой бунтующий желудок.

С болью в сердце и чувством потерянности, она отвернулась от него. Ее дом должен был находиться позади, но ей совершенно не хотелось его видеть в таком состоянии, поэтому она пошла дальше. Пройдя до конца тротуара, Анна сошла с него и вышла на середину проезжей части Лейн-стрит, асфальт которой был испещрен кривыми линиями трещин. Из некоторых торчала высохшая трава. Она осмотрелась по сторонам. Никаких едущих машин естественно не было (хотя она и не рассчитывала их увидеть, скорее оценивала размах трагедии) не считая прогнившей колымаги, стоявшей через дом вверх по улице, которая когда-то была «Лексусом» серого цвета, как-то отстраненно отметила про себя Анна. Она неоднократно видела эту машину до этого, в другие “лучшие времена” для города, когда бывала в этой его части. Сейчас машина стояла на сгнивших и смятых под весом того, что от нее осталось, покрышках, полностью покрытая коричневой ржавчиной, и только на левом крыле осталось небольшое пятно серой краски. Из окон осталось лишь разбитое лобовое стекло – со стороны водителя. В нем было пробито отверстие размером с бейсбольный мяч, от краев которого во все стороны разбегалась сеть из извилистых трещин.

Со всех сторон картина представала одна и та же: заброшенные и обветшалые дома, темные островки дворов с пожухшей травой, черные и мертвые стволы деревьев, стоящие вдоль пешеходных дорожек, со скрюченными и голыми ветвями, тянущимися, словно когти в черное небо и мрачные линии сгнивших заборов, вдоль которых торчали безлиственные ветви кустов. И ни одной живой души, конечно, за исключением ее самой. Обреченность, сочащаяся отовсюду, казалось, пронизывала каждый ее мускул и нерв, текла вместе с кровотоком, словно эритроциты, начиная с артерий и заканчивая самым мелким капилляром ее мозга. Это было настолько непостижимо, что ей захотелось кричать. Но от созерцания всего этого мышцы гортани и рта сковало так, что единственное, что она смогла вымолвить, это тихий звук больше похожий на писк обессиленной и умирающей дворняги.

Неожиданно, земля под ее ногами задрожала. Туфли на длинном каблуке и узкий подол праздничного платья не располагали к хорошему чувству баланса, и Анна, не удержавшись на ногах, упала на асфальт. Больно ударившись коленями, она почувствовала, что разодрала их, и судя по всему, еще и подол платья под правым коленом. Слева шумно обвалилась сгнившая крыша у дома. Не успела Анна опомниться – землю ещё трясло, но уже не так интенсивно, как спереди раздался громкий грохот. Стоя на коленях и руках, Анна подняла испуганные глаза по направлению шума. Уложенная прическа растрепалась, спутанные волосы, упавшие на лоб, закрывали обзор, и Анна приподняла их левой рукой.

Впереди над Лейн-стрит за чертой города там, где должна была стоять атомная станция, возвышался огромный вулкан, который, как ни странно, она заметила только сейчас. Станция находилась в десяти милях от города, и увидеть ее с такого расстояния, конечно же, не представлялось возможным, лишь только ночью можно было заметить далекие и маленькие огоньки ее ночного освещения. Но вулкан был просто гигантским, превышая в высоту и ширину атомную стацию во много раз, так, что в данный момент, она могла его видеть невооруженным глазом.

Широкая горловина вулкана багровела от потоков лавы, которые алыми струями стекали по разветвленным желобам его утесов. Землю вновь затрясло с новой силой, и из жерла вулкана в чёрное небо взмыл фонтан алых брызг. До ее слуха долетел новый рокот, и она услышала чей-то вскрик, даже не сразу поняв, что он принадлежал ей.

Асфальт дороги метрах в двадцати впереди, пересекла, словно кривая улыбка, рваная трещина, края которой вдоль и поперек стремительно расширялись. Оба конца растущей расселины достигли тротуаров по обеим сторонам Лейн-стрит и двинулись дальше, рассекая лужайки противоположных участков. В ширину провал уже достигал полтора ярда, а, сколько он был в глубину, можно было только догадываться. Левый край трещины замер в паре ярдов от того, что осталось от дома, а правый скользнул под фундамент противоположного. Секундой позже раздался глухой хруст, и боковая стена дома, осев, треснула над тем местом, где трещина скрылась под ним в земле. Крыша дома немного провисла и накренилась на правый край, но не обвалилась и теперь выглядела, словно кепка, надетая набекрень. Стоя на четвереньках, Анна испуганно и завороженно наблюдала за всем этим.

Не успела она опомниться, как первый огненный сгусток лавы упал на крышу беседки, стоящей на одном из дальних участков. От удара и без того дышащую на ладан беседку, как, впрочем, и все в городе, разнесло на мелкие щепы и пыль. Сразу после этого с небольшими промежутками упали ещё несколько огненных