До дома оставалось совсем чуть-чуть, когда Аттикуса тормознул полицейский.

Два дня назад Аттикус выехал из Джексонвилла на подержанном «кадиллаке» 48-го года, который купил на остатки армейского довольствия. За первый день он преодолел 450 миль. Корзинку с едой и питьем он собрал заранее, останавливался только на заправках. На одной из них туалет для цветных не работал, ключ от уборной для белых заправщик не дал, так что отливать пришлось в кусты неподалеку.

Переночевал он в Чаттануге. В «Безопасном путеводителе для негров» были указаны адреса четырех гостиниц и мотеля, все в одном районе. Аттикус предпочел мотель, потому что при нем имелась круглосуточная кафешка. «Путеводитель» не соврал: комната стоила три доллара.

Наутро за завтраком Аттикус изучил дорожный атлас. До Чикаго оставалось еще 600 миль. Примерно на полпути располагался Луисвилл, штат Кентукки, где, если верить «Путеводителю», можно было пообедать. Аттикус обдумал этот вариант, но задерживаться на Юге хотелось гораздо меньше, чем ехать домой. Поэтому после завтрака он забрал из машины корзинку и, переговорив с местным поваром, набил ее сэндвичами, банками с «колой» и холодными окорочками.

К полудню он добрался до реки Огайо, естественной границы между штатами Кентукки и Индиана. Пересекая мост, названный в честь какого-то давно умершего работорговца, Аттикус высунул из окна согнутую в локте руку и вытянутым средним пальцем попрощался с Джимом Кроу. Ехавший навстречу белый водитель принял жест на свой счет и прокричал в ответ что-то грубое. Аттикус только рассмеялся и надавил на газ. Ну, здравствуй, Север!

Не прошло и часа, как у «кадиллака» лопнуло колесо, прямо посреди фермерских угодий. Аттикус с трудом свернул на обочину, чтобы не перекрывать движение, и полез за запаской, но та оказалась спущена. Издевательство какое-то: проверял ведь перед отъездом! Увы, хмурься не хмурься, а колесо как было спущенным, так и оставалось. Как пить дать южное – прощальный «подарочек» от Джима Кроу[1].

Последние десять миль были сплошные поля да леса, но впереди, милях в двух, виднелась группка построек. Аттикус сунул «Путеводитель» в карман и зашагал туда. Мимо проносились машины, и поначалу он махал рукой, пытаясь остановить какую-нибудь попутку, но водители не обращали на него внимания, а некоторые даже прибавляли скорость. В конце концов Аттикус бросил эту затею и просто пошел, упрямо глядя перед собой.

Вывеска на первом же здании гласила: «Автомастерская Янссена». «Повезло», – подумал было Аттикус, а потом увидел над входной дверью флаг Конфедерации. Можно сразу разворачиваться и уходить, но он все же решил попытать счастья.

В мастерской работали двое белых. Щуплый парень с жиденькими усиками сидел на барном стуле и читал журнал, а его напарник – широкоплечий верзила – копался под капотом пикапа. Заметив вошедшего, парень оторвался от журнала и нарочито громко цыкнул зубом.

– Прошу прощения, – сказал Аттикус, привлекая внимание верзилы.

Тот вылез из-под капота и обернулся. На предплечье у него была вытатуирована стилизованная волчья голова.

– Простите, что отвлекаю, – продолжил Аттикус, – у меня тут небольшая авария. Нужно колесо.

Верзила смерил его недовольным взглядом, затем сухо сказал:

– Нет.

– Да, я вижу, что вы заняты, – как можно более дипломатично ответил Аттикус. – Я не прошу вас его мне поменять. Просто хочу купить колесо и…

– Нет.

– Не понимаю, вам что, деньги не нужны? От вас ведь ровным счетом ничего не требуется, просто…

– Нет. – Верзила сложил руки на груди. – Еще сто раз повторить? Мне нетрудно.

Аттикус начинал понемногу закипать.

– Это ведь волкодав, да? Двадцать седьмой пехотный полк? – Он ткнул пальцем в армейский значок у себя на воротнике. – Я сам служил в двадцать четвертом пехотном. Мы с вашими бок о бок прошли чуть ли не всю Корею[2].

– Я в Корее не воевал, – сказал верзила. – Я был в Гуадалканале и Лусоне[3]. И что-то не припомню ни одного долбаного ниггера.

С этими словами он снова залез под капот. Спина его недвусмысленно намекала, что разговор окончен, но при этом оставалась удобной мишенью. Если бы Аттикус захотел продолжить диалог в подобном ключе, конечно. Это стало еще одной каплей вдобавок ко всем тем издевательствам, что он пережил в последние месяцы во Флориде. Очень некстати зачесались кулаки. Парень все это время продолжал наблюдать за Аттикусом. Всего одно слово или улыбочка, и заморышу несдобровать; верзила, конечно, выручит, но зубов он недосчитается. Парень это понял, поэтому ничего не сказал и даже не улыбнулся, и Аттикус вышел, бессильно сжимая и разжимая кулаки.

На крыльце супермаркета через дорогу стоял таксофон. Аттикус заглянул в «Путеводитель» и отыскал там автосервис, принадлежащий чернокожим, – в Индианаполисе, милях в пятидесяти отсюда. Он позвонил по указанному номеру и объяснил ситуацию. Механик с пониманием выслушал и пообещал помочь, только придется подождать.

– Ничего страшного, подожду. Куда я денусь? – ответил Аттикус.

Он повесил трубку и поймал на себе чей-то взгляд: пожилая женщина настороженно разглядывала его из-за двери супермаркета. Пришлось снова разворачиваться и уходить.

Вернувшись к машине, он открыл багажник. Рядом с бесполезной запаской стояла картонная коробка, в которой лежали потрепанные книги в мягких обложках. Покопавшись в них, Аттикус выбрал «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери, уселся на заднее сиденье «кадиллака» и начал читать про «ракетное лето» 1999 года, когда мощным выхлопом ракеты, направляющейся к Марсу, растопило январский снег. Аттикусу тоже захотелось попасть на такую ракету и в струе пламени умчаться в небо, навсегда оставив и Юг, и Север.