24 февраля. 09.15

– Что за чушь собачья?! Ни один канал не работает. Вот тебе и знаменитая Рублевка! – заводил себя Даниил Демидов, приподнявшись с подушки и уставившись в телевизор.

Вот уже несколько минут он безуспешно нажимал на кнопки пульта. Но экран упорно не реагировал. Плазменный телевизор размером в полстены показывал только «снежок».

– Да что же это такое? – проворчал Даниил. – Неужели антенну сорвало? – Ничем другим объяснить молчание эфира он был не в состоянии.

Демидов только-только проснулся. Голова после «вчерашнего», как ни странно, не болела и кое-что помнила. Например, что находится он не в своей квартире на Урале, а в чужом доме, в чужой спальне и на чужой постели.

Даниил перевел свой несколько замутненный взгляд на электронные часы, стоящие рядом на тумбочке. Ядовитокрасные цифры показывали время – 09.15. Он понятия не имел, как позвонить по внутренней линии хозяину дома, который наверняка так же, как и сам Демидов, валялся в кровати где-то в соседней спальне.

Как и любой серьезный бизнесмен, он привык по утрам смотреть новости. Позволительно было даже пропустить завтрак, хотя это считалось самопожертвованием, но только не новости. В его любимой стране за последние годы почти ежедневно случалось столько всяких «приключений» – то в Кремле, то в Белом доме, то на валютной бирже, что Демидову порой казалось – стоит хоть раз не посмотреть вечерние или утренние новости, как непременно пропустит нечто важное. Правда, справедливости ради он должен признать, что во второе правление президента политические и финансовые катаклизмы случались все реже и реже.

Ну а вдруг? Именно сегодня? Именно сейчас, когда эта треклятая плазма на стене молчит, как партизан на допросе?

В порыве какого-то детского отчаяния он попытался наугад пощелкать кнопками телефона, почему-то оказавшегося на полу, но и это навороченное по всем правилам современной техники чудо дизайна – в белой кости и золоте – хранило молчание, хотя гудки зуммера и уходили за пределы спальни.

Насколько Даниил помнил, вчера в доме еще были какие-то люди, но есть ли они сейчас, оставалось загадкой.

«Где мобильник?» – вдруг оживился Демидов, подумав о последнем своем «спасательном круге», как ему тогда наивно представлялось. Но тут же расстроился. Телефон остался в дубленке, а она висит неизвестно где. Искать ее он все еще в себе силы не обнаружил.

Тем же утром. 10.10

Туман над Рублевкой почти рассеялся. Древний, как его родная Грузия, дед Иосиф важно восседал рядом с шофером на переднем сиденье черного шестисотого «Мерседеса». На заднем вальяжно развалился изрядно располневший в последние годы его горячо любимый внук Михаил Агулов. Когда-то он носил более длинную грузинскую фамилию, но, обосновавшись в столице, решил сократить в ней некое количество букв.

Время от времени дед осторожно оборачивался назад и с нескрываемой нежностью глядел на внука, известного в столице, а теперь и на его родине как предпринимателя, одного из руководителей компании по производству молока и соков.

Дед увязался за ним с единственной целью – попасть на Черемушкинский рынок, где торговали зеленью и другой всякой всячиной его кутаисские земляки. Старик хотел лично выбрать мясо, рыбу, сыр и другие продукты к юбилейному столу. Завтра уважаемому Иосифу исполнялось семьдесят пять лет. Он сумел отговорить внука отмечать это событие в ресторане. Дом есть дом. Другая атмосфера, другое настроение. Поговорить можно. В нарды поиграть. Да и новых друзей Михаила как следует разглядеть...

Водитель вел машину, как показалось деду, излишне нервно. «Это ж надо так не уважать такое прекрасное авто», – подумал он. Словно почувствовав недовольство старика, водитель, как бы в никуда, сказал:

– Что-то не пойму я, по какой схеме все сегодня едут. Проехал уже президент? Не проехал?

Он нажал кнопку портативной рации.

– Эй, второй. Ты что-нибудь понимаешь? – обратился он к водителю машины сопровождения с четырьмя охранниками. – Непохоже, что президент проехал. Ты как думаешь?

Они как раз подъехали к посту в Усове.

– Посмотри в окно, дурень, – донесся голос «второго», – на посту вообще никого.

Дед Иосиф уже слышал от внука, что, если в будке никого нет, значит, и президента в Ново-Огареве нет.

– Смотрите, глаза проглядите. Президента нет в Москве, – важно прокомментировал ситуацию Михаил. – Эти гаишники работают только на них... Обидно. Все остальные не люди, что ли? Но вообще действительно странно как-то. Ни пробок, ни встречных машин. Что бы это значило?

Все дружно замолчали. Не доезжая узкоколейки через шоссе перед Кольцевой дорогой, сначала водитель, а потом и остальные заметили нечто совсем уж экстраординарное. Вместо привычного патруля гаишников здесь был развернут самый что ни на есть настоящий блокпост вооруженных до зубов бойцов спецназа.

Ничего не понимающий дед заметил, как занервничал и изменился в лице внук. Что за маскарад? Это же правительственная трасса?..

Трое здоровенных парней в пятнистой форме, касках и черных вязаных намордниках с прорезями для глаз, с короткоствольными автоматами в руках беспардонно загородили дорогу. Один из них, смахивающий на киборга, подошел с левой стороны и жестом указал водителю, чтобы тот опустил стекло.

– Поворачивай оглобли, служивый, – грубо пробасил спецназовец.

– По какому праву? – высунувшись с заднего сиденья, возмутился Михаил. – Почему я должен «поворачивать оглобли»? Я еду на работу... Я президент компании...

Из машины сопровождения к нему уже бежали охранники.

Киборг не дал даже договорить. Он резко ударил прикладом автомата по боковому зеркалу «Мерседеса», которое рассыпалось на тысячи мельчайших осколков.

«Хорошо, что не по лицу», – машинально подумал Агулов и спрятал голову в машину.

– А что случилось? – пытаясь «держать марку», спросил он. Однако по зловещему сверканию глаз в прорезях вязаного намордника понял, что ответ будет неадекватным.

– Возвращайся домой, там, придет время, узнаешь. Там тебе все разъяснят. Больше я ничего не знаю. А теперь дуй отсюда, пока цел...

Дед увидел, как у водителя затряслись руки. Он с большим трудом развернул машину. Для разворотов «шестисотого» шоссе было приспособлено мало.

Обратно ехали в отвратительном настроении.

Оставив внука наедине со своими мыслями о том, что все-таки произошло на Рублевке, дед неожиданно для самого себя потерянно вспомнил давно прошедшие времена и прежде всего ненавистную «вохру» в лагере недалеко от Туруханска. Неужели и вправду это действительно имеет подлое свойство повторяться?