Юлия Ставицкая

Дневник призывателя

Предисловие

Все написанное – правда.

Да, представь, что я ничего не придумала, а лишь рассказала историю из жизни. Пусть не моей, но подслушанной в автобусе. Абсурд, если глянуть на жанры, но абсолютная правда, если считать все сном. Многим же снятся сны? Цветные, чёрно-белые. Кто-то запоминает их, кто-то теряет все воспоминания с наступлением утра. Порою бывает и так, что одно видение имеет продолжение – на следующую ночь человек видит то, что начиналось еще прошлой. Иногда сны повторяются. Раз, два, больше. Но гораздо реже они сбываются. Становятся реальностью.

Впрочем, никто не говорит верить снам. Вполне можно воспринимать их, как бонус к отдыху. Ну, видим что-то, ну и что?

Так же существует мнение о том, что человеческий мозг не способен придумывать лица, а значит все, кого мы видим во сне, встречались нам и в реальности. Но тут загвоздка. Выходит, что и монстры тоже? Получается, что да.

Пугает, не так ли?

Все наши сны основаны на реальных событиях. Каждая деталь была увидена нами в настоящей жизни, просто мы боимся признаться себе в том, что наши страхи могут оказаться чем-то большим, нежели пустым образом, мелькнувшим в нашем сознании. В самом деле, нельзя же бояться того, чего нет? Вот мы и убеждаем себя, что этого не существует.

Но вдруг все это не сон?

Весь мир стал маленьким. Он вмещался в карманные часы. В нем только цифры и стрелки. Но время не двигалось. Оно застыло. Нервное, напряженное, натянутое, как стрела. Вот сейчас! Сейчас что-то произойдет!

Но нет. Тишина. Ничего, кроме тишины. Так всегда, когда чего-то ждешь. Так всегда, когда…

Жди.

Жди еще. Еще и еще. Дольше. А время не идет. Оно разучилось ходить.

Мир маленький. Он помещается в карманные часы. Он всего лишь механизм. А все, что за его пределами не реально. Размыто. Серо, точно в тумане. Нарисовано на стекле. Поезда, платформы, ждущие люди. Все застыло, подобно мухам в янтаре.

– Вы все еще ждете? Зря. Не знаете что ли?

Непонимающе отрываю взгляд от своего часового мира и смотрю на мужчину в оранжевом жилете. Что он от меня хочет?

– Зря ждете, говорю. Поезд-то уже того… Тю-тю. Неделю как отменили. Неужто не знали? Не ходит он больше тут. Пути там толи размыло, толи наоборот засыпало. А нам-то что? Мы одно знаем. Этого поезда нет. Идите вон лучше на автобусную остановку. Может, еще успеете на последний рейс. А так и его профукаете. Что стоите? Али не надо вам и вы за просто посмотреть пришли?

До меня медленно доходят его слова. Я так давно жду, что уже привыкла быть тут. Моргаю.

Оглядываюсь, будто думаю, что меня разыгрывают, а поезд уже давно стоит у меня за спиной.

Часовой мир трещит и лопается. Вот он нервно выдыхает и выпускает пойманное время. И оно, безумное, несется вскачь. Люди начинают торопиться, прибывают и отбывают поезда на соседних платформах, быстро сгущается вечер, раскрашивая небо темно-серым и зажигая желтые фонари.

– Совсем не придет? – спрашиваю, почти утверждаю непослушными губами. Оказывается, я успела замерзнуть. Куцая черная куртка слишком тонкая, чтобы согреть меня. Все же на дворе не май месяц. До мая еще далеко.

– Совсем, – энергично кивает рабочий и тоже на автомате поправляет жилет. – Вам бы поспешить.

– Да, конечно, – соглашаюсь больше со своими мыслями, чем с ним. Если я не уеду сегодня, то когда еще? Так ведь и передумать можно. Если решился на какую-то глупость, то ее следует делать сразу, пока желание не успело остыть, пока не придумал причин, почему не стоит и почему это глупо. Может, оно и правильно, но если всегда поступать так, как надо, не сдвинешься с места. Самое лучшее – случайно.

Хватаю с земли пестрый рюкзак, усыпанный значками, и бегу туда, куда указал мужчина. Вроде автобусная остановка именно там.

«Как выйдете за ворота, так поворачивайте направо. Там ее, родимую, и увидите».

Родимая, конечно, громко сказано. В здравом уме, я бы обошла ее десятой дорогой, а тут иду прямо к ней. Грязная, покосившаяся, вся изрисованная граффити и покрытая мусором. От нее стойко пахнет мочой и дохлятиной. Точно это и не остановка вовсе, а общественный туалет, который некто избрал местом своего упокоения.

Морщусь, останавливаюсь чуть поодаль, не решаясь приблизиться вплотную к этому сооружению. Вот и знак остановки лежит подальше от нее самой, будто стесняясь. Так относишься к чудаковатым родственникам – вроде и свои, а находиться рядом стыдно.

Оглядываюсь. Кто еще решил успеть на последний рейс? Вообще кому-нибудь туда надо так поздно? Видимо надо. Кроме меня на остановке, причем под самой крышей, еще два человека. Старик с потрепанной книжкой в руках сидит на скамейке. Подслеповато щурится, слюнявит пальцы, чтобы перелистывать страницы, периодически вытирает нос, приминая топорщащиеся усы, напоминающие щетку. Он смотрит только в книгу, не замечая у себя под ногами труп вороны. Чуть поодаль от старика пошатывается рыжеволосый парнишка. Мечтательно улыбается и обнимает объёмный зеленый рюкзак, прикрыв глаза. Его щеки покрыты веснушками, будто кто-то невзначай брызнул кистью, а тот не успел стереть с себя пятна. Рубашка заправлена только на половину, кроссовки и носки разного цвета, очки с желтыми стеклами небрежно нахлобучены на голову, а потрёпанная куртка и вовсе грозит сейчас же свалиться с тощих плеч. Сам он высокий, но немного нескладный, как подросток.

Приоткрыл один глаз, заметил меня, тут же подался вперед и замахал рукой, как давнему знакомому.

Обознался? Всякое бывает.

Я покачала головой, но он продолжил махать, улыбаясь все шире. От него за несколько шагов разило запахом алкоголя, и я поспешила отойти подальше, но его это ничуть не смутило. Он просто решил направиться ко мне. Нетвёрдо, но очень уверенно, будто не понимая, почему его не признают. Неужто забыли? Да быть такого не может! Надо напомнить о себе. Вот так.

Странно все это.

Мысли пронеслись бешено. Где попросить помощи, если этот человек окажется агрессивным? Да и просто не люблю я пьяных. Не переношу запах выпивки, особенно такой стойкий. Будто он не пил, а купался в ней. На старика рассчитывать не приходится, он явно живет в каком-то своем мире. Других людей нет. Убежать? А как же автобус?

Затравленно оглядываюсь, пьяница все ближе. Еще пара шагов и он уткнется в меня. Не ходить же вокруг