Февраль 1818 года

Как хочется танцевать!

Под подолом белого… нет, голубого… нет, зеленого шелкового платья мысочек атласной туфельки отстукивает такт в ритм изысканной мелодии оркестра.

Бесчисленные свечи в хрустальной люстре наполняют бальный зал золотистым сиянием. По блестящему паркету под звуки нового, смелого танца – вальса – скользят пары. Дамы, в нежных, светящихся шелках, джентльмены – во фраках.

Внезапно она ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и, быстро выглянув из-за нарядного веера, успела заметить высокую статную фигуру молодого человека, но летящие в танце пары тотчас заслонили его.

Сдерживая волнение, она ждала, чувствуя, что незнакомец приближается. Сейчас он пригласит ее встать с ним рядом в круг танцующих. Сердце стучит все сильнее. Через мгновение она разглядит лицо таинственного гостя, героя, предназначенного ей судьбой…

Волосы у нее на затылке зашевелились от острого предчувствия опасности. Иден Фарради очнулась от своих сладких мечтаний. Окружающая реальность напоминала о себе звуками и запахами черной и влажной ночи в тропическом лесу.

Вместо хрустальных канделябров – единственная древняя лампа на бамбуковом столике у гамака под полупрозрачной москитной сеткой. Вместо танцующих дам и кавалеров – вьющиеся вокруг лампы ночные бабочки, а за стенами резиденции натуралиста – домика на высоких сваях – непроглядная темнота, кишащая невообразимыми формами жизни.

Оглушительно звенели цикады, обезьяны дрались за место на ветвях для ночлега, одни только попугаи прекратили свои визгливые свары. Из зарослей доносился рык ягуара, прогонявшего соперника со своей территории. Для хищников наступил час охоты.

Эти дикие звуки окончательно развеяли сладкие мечты о лондонском блеске. Остался лишь вдохновивший их прозаичный предмет – годичной давности экземпляр модного журнала «Ла белль ассамбле», присланный дорогой кузиной Эмили из самой Англии.

Чувство опасности все не отступало.

Она огляделась. Инстинкт, обостренный жизнью в джунглях, не позволял расслабиться. Иден протянула руку к пистолету, с которым никогда не расставалась. И тут услышала; сверху доносилось слабое, едва слышное шипение.

Иден подняла голову и встретилась взглядом с холодными выпуклыми глазами чудовищной восьмифутовой змеи. Ядовитые клыки ее влажно блестели, раздвоенный язык подрагивал. Замирая от ужаса, Иден медленно отстранилась. Двигаться быстрее она не решилась.

Огромная змея охотилась на теплокровную добычу и, казалось, слышала отчаянный стук сердца Иден. Эти твари вообще часто появлялись в человеческом жилье: после людей оставались крошки, крошки привлекали мышей, а мыши – этих жутких рептилий, имевших обыкновение нападать при малейшем раздражении.

Укус такой змеи означал неминуемую смерть.

Грациозно извиваясь, незваная гостья скользнула вверх, к старым балкам под крышей. Должно быть, она уже давно охотилась на нагулявших жирок грызунов, потому что сейчас змея обвила собою шест, на котором висел гамак, и молча рассматривала Иден, словно размышляя, какова та на вкус.

Иден поразилась, увидев, что мерзкая тварь легко прорвала москитную сетку своими острыми клыками, с которых разлетались капли яда, способного за час убить крупного мужчину. Иден приходилось наблюдать, как это происходит. Не самая легкая смерть.

Змея угрожающе изогнула шею, сверкнули клыки, и злобная рептилия бросилась в атаку.

Иден резко отстранилась, схватила пистолет и выстрелила. С губ ее слетел крик отвращения, когда отстреленная голова твари шлепнулась на страницу ее обожаемого журнала.

– Чертова… – начала было Иден, но замолчала, ибо воспитанные лондонские леди вслух не ругаются.

Проклятый журнал добирался до здешних мест целый год – его привезли с Ямайки.

Осторожно выбравшись из гамака, Иден мрачно посмотрела на раскрытую пасть змеи, чья кровь заляпала яркую страницу, потом закинула за спину золотисто-рыжую косу, отодвинула москитную сетку и вышла наружу, пытаясь выбросить из памяти очередную встречу со смертью.

– С тобой все в порядке, дорогая? – Безразличный голос отца Иден, доктора Виктора Фарради, прозвучал из рабочей палатки и разнесся по всему лагерю естествоиспытателя в самом сердце зеленой, исходящей влажным паром дельты Ориноко в Венесуэле.

Иден бросила на отца рассеянный взгляд.

– Все хорошо, папа, – отозвалась она и дрожащей рукой убрала пистолет. «Господи, как же я хочу выбраться отсюда!»

Скорчив гримасу, Иден подняла журнал и, держа его перед собой, как поднос, со стоическим видом понесла оторванную змеиную голову к грубо сколоченному парапету, нависающему над широкой темной рекой. Без всяких церемоний она швырнула голову в мутный поток и услышала, как та шлепнулась в воду. Через минуту ее наверняка кто-нибудь слопает. Таков закон джунглей: съешь сам или съедят тебя. Иден бросила настороженный взгляд на реку – там, в свете фонаря, поблескивали десятки пар красных глаз. Вдруг, почти не всколыхнув темную воду, из глубины вынырнуло нечто огромное. Иден тряхнула головой – крокодилы, ядовитые змеи, высасывающие кровь летучие мыши, – а отец рассуждает о том, что Лондон опасен!

– Терпение, – прошептала она, скоро все это закончится, они отправятся домой, в Англию, хочет этого отец или нет.

Иден решительно посмотрела в сторону рабочей палатки и кивнула – время пришло. Ожидание становилось невыносимым. Она должна узнать о решении отца прямо сейчас. Иден вырвала испорченные страницы журнала, отложила их для растопки и вышла из построенного на туземный манер домика – палафито, направляясь к главной рабочей палатке натуралистов.

По периметру лагеря тянулась цепочка горящих факелов, чтобы отпугивать диких зверей, но от москитов спасения не было. У костра в центре лагеря Иден приветливо кивнула трем чернокожим слугам, которые ответили ей белозубыми улыбками. Дневная жара отступила, и слуги в легких одеждах готовили себе ужин.

Иден перебросилась с ними несколькими шутливыми словами и проследовала дальше. Полотняные юбки спиралью закручивались вокруг ее ног, ступни в ботинках на толстой подошве при каждом шаге утопали в мягком дерне. Взгляд Иден был решительно устремлен вперед, но сомнения терзали ее сердце.

Военного образца палатка служила рабочим кабинетом доктору Виктору Фарради. Сейчас он и его надежный помощник, австралиец Коннор О'Киф, склонились над старой, потертой картой. Складной стол был завален образцами, собранными во время сегодняшней вылазки. Местный шаман показал им место, где растут лекарственные растения. В тусклом оранжевом свете лампы лица ученых выглядели напряженными и серьезными.

И неудивительно. Прошмыгнув мимо испанских кораблей, патрулирующих прибрежные воды, курьерское судно доставило из внешнего мира не только бесценный для Иден журнал, но и кое-что еще.