Почему-то думалось о грибах. Панарин представил сковородкумолодой картошки с грибами и зеленым луком – слюнки потекли. Вот так всегда – всамые серьезные минуты лезет в голову всякая чепуховина, и не прогнать ее. Илитак и нужно?

– Ты о чем думаешь? – спросил его Станчев.

– О грибах, ты знаешь. Зримо вообразил сковородку.

– А я перед стартом почему-то всегда думаю о пляже.

– И сейчас?

– Ага.

– Мне пляжи почему-то не нравятся, – сказалПанарин. – Жарко. Людно.

– Это смотря где.

– Я все же больше люблю горы, – сказалПанарин. – Но не любые, а поросшие лесом. Интересно, о чем сейчас думаетРиточка?

– О том, что вы оба мне безмерно надоели со своимисковородками и пляжами. Каждый раз одни и те же разговоры.

– Это мы из суеверия, – сказал Панарин.

Вспыхнуло табло «Внимание!», секундой позже раздался голосРауля:

– Диспетчер космодрома – «Лебедю». Даю старт. Выход кточке эксперимента по коридору номер четыре. Корабли сопровождения стартуютчерез две минуты.

И сразу стало не до пустой болтовни – начиналась работа.

Карточка Глобального информатория.

«Тим Николаевич Панарин. Родился 14 ноября 2074 г.в Ванееве. Ранняя специализация – технические дисциплины. В 2094-мзакончил Омское училище Звездного Флота (факультет космического пилотажа). С2094 по 2100-й – пилот на кораблях Дальней разведки. В 2100 г. прошел курсв Центре подготовки испытателей Проекта „Икар“. С 2100-го и по настоящее время– командир корабля – испытатель на седьмом полигоне Проекта. Орден Гагарина,медаль им. Гейзенберга. Холост. Постоянное место жительства – ТН 402 С, планетаЭвридика. Видеофон – через справочную Главной диспетчерской».

…Вокзал был, как все вокзалы, независимо от того, уезжают лис них, улетают или отплывают. Пестрое разноязычье, как на завершающем этапестроительства Вавилонской башни, встречи и проводы, смех и напутствия, и оченьредко – слезы. Снерг любил вокзалы, они его всегда приятно волновали иутверждали во мнении, что жизнь состоит из дороги.

– Ну, все, – Мигель пробился сквозь поток толькочто прилетевших из Мельбурна спортсменов. – Погрузили ребята твой особоценный груз.

– Спасибо, дружище, – сказал Снерг. – Еслитебе понадобится кедр – я к твоим услугам.

– Она красивая?

– Самая красивая, – сказал Снерг.

– Рад за тебя, хомбре. Люблю, когда людям все удается.

– Ну, «все» – очень уж растяжимое понятие. Шагать намдо главных удач и шагать…

– Все равно. Ты хорошо начинаешь, а это главное.

Посадочный жетон в кармане Снерга затараторил:

– Пассажиров, вылетающих рейсом двести сорок шестымМехико – Красноярск, просим пройти к пятому эскалатору. Повторяем…

Карточка Глобального информатория.

«Станислав Сергеевич Снерг. Родился 9 сентября2074 г. в Минусинске. Ранняя специализация – гуманитарные дисциплины. В2095 г. закончил Красноярский институт журналистики (факультет глобальногостереовидения). Корреспондент Сибирского региона Глобовидения, с 2099 г. ипо настоящее время – редактор программы „Т – значит тайна“. Премия им. Степченко(2097), лауреат Золотого пера МОЖ. Холост. Постоянное место жительства –Красноярск, Итина 45-267, видеофон – ТЛ 73255».

Эвридика осталась за кормой, превратилась в крохотный, небольше ноготка, стеклянный шарик, налитый нежным голубоватым светом. Она былаочень красива – самая дальняя из достигнутых людьми иных планет. Десятьсветовых лет от Земли. Планета, с которой стартовали испытатели, пытаясьпрорваться в недостижимое – и возвращались ни с чем. Бывало, что и невозвращались…

Коротко рявкнул динамик:

– Готовность номер один!

Панарин провел безымянным пальцем по левому плечу, от шеи,почувствовал легкий, едва уловимый и насквозь знакомый толчок в ключицы –скафандр загерметизирован. Не было нужды смотреть на остальных, он и так знал,что они сделали то же самое, и в ЦУПе это знали. Но правила есть правила, исейчас алые табло вспыхнули в нескольких местах – в одном из залов ЦУПа,за шестьсот с лишним тысяч километров отсюда, в рубках кораблей сопровождения,шедших журавлиным строем в ста километрах левее, и наконец – перед глазамисамих испытателей.

«Командир-испытатель – герметизация скафандра».

«Ко-пилот-испытатель – герметизация скафандра».

«Инженер-испытатель – герметизация скафандра».

На рейсовых и разведывательных кораблях эта въедливо-педантичнаяопека давно канула в прошлое. Но не здесь. Здесь она приняла характер настоящеймании – в ЦУП шли отчеты о каждой отданной команде, любом действии, независимоот степени его важности. Пуск конвертера Дальнего прыжка, щелчок рычажка, отодвигавшегокресло от пульта на десять сантиметров, – разницы не было. Двойнойконтроль, тройное дублирование, скрупулезность, заставившая бы стонать отзависти бюрократов прошлого – в сущности, пустышка для младенца, уловка,призванная сгладить и заслонить пронзительное чувство беспомощности.

«И беспомощность – еще не самое страшное, – подумалПанарин. – Самое страшное – мы не понимаем, почему стали вдругбеспомощными. Мы, такие могучие и гордые. Мы обещали когда-то любимым звезды снеба, и начали было выполнять обещание, но звезд, доступных нам, оказалосьслишком мало. Ничтожно мало. До обидного. Любые эпитеты бессильны передхолодной истиной – звезд не хватило на всех…»

– Маршевые двигатели отключены, – отчеканилкиберштурман, один из «апостолов» тройного контроля.

Он лишь констатировал факт, он был отстранен от управления.Все, абсолютно все выполнялось человеческими руками, и оттого Панарин – как,впрочем, и все остальные испытатели, – чувствовал себя так, словно емувручили лопату и заставили рыть яму. Или поручили управлять колесницей – однимсловом, выполнять своими руками монотонную, нудно-томительную работу, которойбыла насыщена жизнь предков.

– Начинаю разгон, – сказал Панарин.

Он нажимал клавиши, касался сенсоров, взгляд выхватывал измелькания разноцветных цифр и индикаторных полос, ритмичного мигания лампочекглавное и следил за второстепенным. За проведенные у пульта семь лет радость иудовлетворение собственным умением снизилась до средней нормы, но, разумеется,не исчезла. Ему приятно было ощущать, что он – хозяин, что пугающиепервокурсников кажущийся хаос десятков табло и экранов, россыпи удобных дляпальцев клавиш и тумблеров давно перестал быть для него хаосом. Корабль онзнал, как собственную квартиру, знал и мог описать все, что происходило сейчасв каждом агрегате, в любой точке «Лебедя». Просто великолепно знать, что тылюбишь свое дело… Но кто мог предполагать, что звездолеты, единственное, чтоесть в жизни, однажды подведут, окажутся слабее своего хозяина, не смогутосуществить его мечты?