* * *

Февраль 1941 года. Берлин.

Адмирал Канарис ехал в машине и внимательно всматривался в лица прохожих, которые шли по улицам города. Многие из них держали в руках зонты, пытаясь укрыться под ними от дождя, перемешанного со снегом. Заряд непогоды взял в плен этот огромный серый город еще вчера вечером и, похоже, не пытался снижать свою активность. Серые свинцовые облака, нависшие над Берлином, были очень схожи с внутренним состоянием адмирала. Сегодня утром он был принят фюрером. Встреча проходила в его берлинской ставке. Помимо фюрера, на совещании присутствовали: Кейтель, Геринг, Борман, Гиммлер и Геббельс. Адмирал подробно доложил им об окончательном формировании двух украинских батальонов «Нахтигаль» и «Роланд», общей численностью в 800 человек. Гитлер улыбался, чувствовалось, что у него отличное настроение. Вождь явно был доволен докладом адмирала, поэтому беспрестанно шутил и смеялся. Лишь один человек сидел с хмурым выражением лица и за все это время ни разу не улыбнулся.

Как вы хотите использовать эти батальоны в предстоящей войне с Советами? – поинтересовался у адмирала фюрер. – Мне докладывал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, что эти украинцы, в лице Степана Бандеры и Романа Шухевича, рассчитывают на провозглашение независимого государства Украина? Это правда, адмирал?

Гитлер улыбнулся своими тонкими губами и посмотрел на Генриха Гиммлера.

– Мой фюрер! – выдержав секундную паузу, произнес адмирал. – Как говорил пролетарский вождь Ленин, каждая нация имеет право на самоопределение и государственность. Это – давняя мечта украинских националистов, и они живут ею несколько последних десятков лет. Наше дело пообещать им государственность, пусть эта несбыточная мечта и поведет их в бой с большевиками.

Все заулыбались, и только рейхсфюрер СС Гиммлер продолжал, молча, слушать этого убеленного сединой человека. Каждый из них ненавидел друг друга, но это не мешало им улыбаться и делать все, чтобы скрыть свои тайные мысли. Канарис считал шефа СС выскочкой, который пробрался к власти по головам поверженного им Рема и его штурмовиков. Адмирал представлял военную разведку, которая являлась элитой вермахта, и поэтому ему было крайне неприятно услышать из уст Гитлера какие-то сомнения, высказанные со слов шефа СС. Адмирал хотел еще что-то добавить по этому вопросу, но, видя, что фюрер не готов его слушать, замолчал.

– Сейчас, адмирал, меня больше волнует другой и более важный вопрос, чем государственная независимость Украины. Вы и ваши люди должны предпринимать все, чтобы ослабить военную и политическую мощь СССР. Диверсии на крупных предприятиях и оборонных объектах должны стать повседневной и повсеместной работой ваших людей. Я хочу, чтобы земля горела под ногами русских еще до того, как первый немецкий солдат перейдет границу рейха и СССР. Вы поняли меня, адмирал? Я не только хочу, но и требую от вас, как от руководителя «Абвера», чтобы вы сделали это!

Фюрер выдержал паузу и снова посмотрел на Гиммлера. В этот раз рейхсфюрер улыбнулся ему. Все, кто находился в зале совещания, повернулись в сторону Гиммлера.

– Хорошо, мой фюрер! – чеканя каждое слово, произнес Канарис. – Я обещаю вам, что в самое ближайшее время вы услышите о наших победах. Я наводню всю эту страну своей агентурой и диверсантами.

– Буду надеяться, что ваши слова не разойдутся с действиями ваших людей. Вы знаете, адмирал, меня очень интересует новая русская военная разработка. Я имею в виду их реактивный миномет. Как мне докладывал на днях Гиммлер, порох к этим минам производит лишь один русский завод, который находится в Казани. Вы, слышали об этом? Я требую от вас и ваших людей, чтобы вы уничтожили этот завод. И меня не интересуют подробности, как вы это сделаете. Вам понятен мой приказ?

Фюрер развернулся и направился к двери, около которой застыли два высоких эсэсовца. Тяжелая массивная дверь из дуба бесшумно раскрылась, и фигура фюрера исчезла в ее проеме. Собравшиеся на совещание руководители рейха стали медленно расходиться. Последним, кто покинул этот кабинет, был Канарис.

***

Адмирал не любил это время года, а если быть точнее, эту промозглую сырость, которая заставляла его кутаться в кожаный плащ, утепленный меховой подкладкой. Сейчас, глядя на потоки воды, которая бурлила около сточных колодцев, он невольно повел плечами. Сырость, словно тайный и хитрый враг, болезненно ударила по суставам ног.

«Только не хватало еще заболеть», – подумал он, укрывая колени шерстяным пледом, заботливо прихваченным его адъютантом. Он с отцовской благодарностью посмотрел на сидевшего, на переднем сиденье молодого белокурого офицера.

– Курт! – обратился он к адъютанту. – По приезде пригласите ко мне всех руководителей разведшкол, отделов и командира полка «Бранденбург-800».

Офицер вынул из кармана кителя записную книжку и записал поручение Канариса.

– Господин адмирал! Во сколько начало совещания и какова будет повестка? – поинтересовался он, обернувшись лицом к адмиралу, но тот промолчал. – Будут еще какие-то указания, господин адмирал?

Он служил у Канариса третий год и хорошо усвоил все его привычки. Молчание своего шефа он расценил не иначе, как то, что других дополнительных указаний не будет.

Машина медленно въехала в ворота замка и плавно остановилась около входной двери. Офицер выскочил из машины и открыл заднюю дверь черного «Опеля». Канарис вышел из машины и, взглянув на серое небо, из которого продолжала сочиться влага, направился к двери, которую услужливо открыл ему Курт.

Вечером в замке собралось около трех десятков офицеров. Они стояли кучками вокруг большого овального стола и о чем-то беседовали. Адмирал вошел неслышно. Увидев его, офицеры вытянулись по стойке смирно и выбросили правую руку в нацистском приветствии. Канарис поморщился. Все офицеры хорошо знали, что он не любил это приветствие. Адмирал, прошел через зал и сел в большое кожаное кресло. Окинув собравшихся офицеров острым, как лезвие ножа, взглядом, он кратко доложил о своей встрече с фюрером, о поставленных им перед разведкой задачах.

Затем Канарис отпустил офицеров. Когда они направились к двери, он попросил задержаться одного из них.

– Полковник Шенгарт, задержитесь на минутку.

Полковник направился обратно к столу. Оставшись с ним один на один в кабинете, адмирал подошел к окну и отодвинул плотную штору. Капли дождя по-прежнему монотонно стучали в стекло, разбиваясь на сотни мелких брызг. Полковник стоял, ожидая, когда руководитель немецкой военной разведки обернется в его сторону. Но Канарис стал говорить, не оборачиваясь к нему.

– Карл, мы знаем друг друга несколько десятков лет. Я верю тебе, как себе. Меня заставило обратиться к тебе лишь одно обстоятельство. Насколько я знаю, у тебя в Казани успешно действует твоя разведывательно-диверсионная группа.

– Да, мой адмирал, вы правы. Группа успешно действует уже более года.