Все из-за имени. Из-за него он угодил в это беспросветнейшее положение. Стоит май 1945-го, числа он даже и не знает – американцы держат его в тюрьме при дознавательном центре 7-й армии в баварском Аугсбурге. Центр квартирует в бывшем жилом комплексе в одном из пригородов Аугсбурга, Беренкеллере. Теперь здесь под охраной живет первая партия высокопоставленных нацистских пленных, готовящихся ответить за свои преступления в Нюрнберге. Меньше чем через год десятерых из них вздернут на виселице.

В импровизированной камере он готовит слово в свою защиту. Когда он поднимается с кровати, чтобы подойти к письменному столу у зарешеченного окна, его сковывает острая боль, отдающаяся во всем позвоночнике: это запущенная почечная болезнь, о которой не знают его тюремщики. Тем временем жена и дочка в Зальцбурге с нетерпением ждут хоть каких-то вестей, не подозревая, где он и что с ним происходит.

Его обвиняют в пособничестве нацистскому режиму. Обвинение, отдающее мрачной иронией, учитывая, что этот самый режим он отрицал всем своим существом, что всего лишь пять месяцев назад этот самый режим обвинил его в подрывной деятельности. Гестапо, для которого он был вечным источником раздражения, навесило на него ярлык “врага народа”. Евреи и неевреи, политические активисты и аполитичные обыватели, арийцы и славяне, богатые и бедные – он защищал их на улицах, вытаскивал из концлагерей, переправлял за границу. Но тюремщики не видят ничего из этого – все заслоняет его имя.

Дело в том – так уж вышло, – что он приходится младшим братом одному из соседей-заключенных, обитателю камеры номер пять, главной добыче союзников: бывшему рейхсмаршалу и главнокомандующему люфтваффе Герману Герингу. Альберт Геринг – так звали заключенного – добровольно явился в конце войны в американский Корпус контрразведки (CIC) в Зальцбурге, откуда был этапирован в тюрьму. Здесь на допросах он начинает рассказывать свою историю – историю про двойную жизнь, отчаянную смелость, героизм, – такую, которая может быть порождена только воспаленной фантазией сумасшедшего. Он рассказывает, что отказался от всех удовольствий, причитавшихся нацистским царедворцам, в число которых мог попасть просто благодаря фамилии. Он утверждает, что пользовался своим положением, чтобы разрушать режим изнутри. Он описывает, как много раз чудом избегал ареста гестапо, спасал еврейских старух на улицах, о подпольных синдикатах, переправляющих деньги на спасение евреев… Только следователи не верят ни единому слову. Один из них, майор Пол Кубала, пишет в заключении: “Результаты допроса Альберта ГЕРИНГА, брата РЕЙХСМАРШАЛА Германа, представляют собой пример самооправдания и самообеления, который по изощренности превосходит все, с чем до сих пор сталкивался SAIC (дознавательный центр 7-й армии). Измышления, к которым прибегает Альберт ГЕРИНГ, своей громоздкостью могут сравниться разве что с его тучным братом”.[1]

Поэтому теперь он сидит в своей камере с пятью листками бумаги и тридцатью четырьмя именами, с помощью которых ему как-то нужно убедить своих обвинителей в немыслимом. Он начинает с заглавия: Menschen, denen ich bei eigener Gefahr (dreimal Gestapo-Haftbefehle!) Leben oder Existenz rettete – “Люди, которым я спас жизнь с риском для себя (три гестаповских ордера на арест!)”. И приводит в алфавитном порядке тридцать четыре имени – тех, кого он спас от нацистских преследований. Он выписывает их титулы, профессии, прошлые адреса, гражданство, места последних контактов, нынешние адреса, чем он им помог, их расовую принадлежность. Наконец, он подписывает список своим именем и передает следователям – теперь его судьба в их руках.

* * *

Шестьдесят лет спустя я сижу в Национальном архиве США в Вашингтоне. В моих руках тот самый список, составленный Альбертом в ту далекую пору. Эти пять самых обыкновенных с виду, кое-где запятнанных кофе страниц – мое первое реальное соприкосновение с Альбертом Герингом.

Но я забегаю вперед. Отмотаем назад, к моей выпускной церемонии. У меня на родине, в Сиднее, я стою на виду у всех собравшихся в величественном главном дворе Сиднейского университета. Среди публики мои родители, пытающиеся управиться с видеокамерой. Научный руководитель пожимает мне руку, незнакомые люди желают успехов. Куда теперь, интересуются все, получать степень или устраиваться работать в финансовой сфере? Нет, я не собираюсь продолжать учиться и натягивать на себя каждое утро строгий костюм тоже не хочу. Я рассказываю о своей идее, с которой ношусь уже какое-то время, об истории, не отпускающей меня с тех пор, как я случайно посмотрел документальный фильм,[2] где утверждалось, что у Германа Геринга – человека, воплощающего нацизм, – был брат-антинацист.

Мысль о том, что у чудовища, о котором мы знаем по школьным урокам истории, мог иметься брат, похожий на Оскара Шиндлера, не укладывалась в голове. Краткие поиски в местной библиотеке, дальнейшее более тщательные разыскания в библиотеке университета, обращение к всеведущему “Гуглу” не дали мне почти ничего – ни подтверждения, ни опровержения. Должно было быть что-то еще. Иначе получалось, что героизм одного человека мог быть полностью вычеркнут из истории из-за его брата. Фамилия Геринг обросла столькими наслоениями, что искажение стало казаться самой сущностью истории.

Через месяц после выпуска я купил билет на другой конец света и отправился в дорогу с ясной целью, но без какого-либо четкого представления о том, как ее достичь. Глядя со стороны, можно было подумать: типичный молодой турист, уезжающий послоняться по миру с рюкзаком за плечами, возможно, движимый желанием отсрочить неминуемое взросление. Но для меня это было началом экспедиции – поисковой миссии, которая должна провести меня сквозь слухи и кривотолки к истине об Альберте Геринге.

И первая остановка моей экспедиции здесь, в Национальном архиве США, и пять страниц с загнутыми уголками, которые я держу в руках. Сидя в этом зале, посетители которого носят усы и твидовые пальто, я представляю себя там, рядом с Альбертом, в его камере, давным-давно. Мне нужно знать, почему он решил предать бумаге имена именно этих тридцати четырех, а не сотен других, которых он тоже спас. Один из Габсбургов, эрцгерцог Иосиф Фердинанд (номер двенадцать), хорошо известен, как и поверженный канцлер Австрии доктор Курт фон Шушниг (номер двадцать семь). Все они – выдающиеся фигуры, чью судьбу нетрудно отследить даже сейчас.