Сорок лет спустя в СССР

Глава 1

Выдохнув прохладный осенний воздух из легких, я поставил на стойку штангу и с кряхтеньем сел на лавке. Эх, старость не радость. Еще в шестьдесят у меня рабочий вес был восемьдесят килограмм, а сейчас - едва сорок делаю. С другой стороны - грех жаловаться, мало кто на седьмом десятке вообще штангу тягает и жив остается. А все - генетика, правильное питание, целебные полесский воздух и отличная экология!

Отсюда, со спортплощадки над Днепром открывался отличный вид - на Заднепровский район. Мечта любого дубровчанина воплоти: тот берег! Новый, сверкающий город. Детище века двадцать первого. Светлые высотки в тринадцать, шестнадцать и даже двадцать этажей, белокаменная набережная, три широких моста - железнодорожный, автомобильный и пешеходный. На острове меж двумя берегами - городской пляж, сейчас почти пустой, только пара собачников своих пёселей выгуливают.

Я привычно потрогал левую трапециевидную мышцу - ныла она безбожно. Только тренировками и спасался. Наклею перцовый пластырь, разомнусь, гантельки со штангой потягаю и снова на полдня - человек! С поправкой на годы, конечно. Десять километров не бегаю, только три. Двадцать раз не подтягиваюсь - только семь. Ну и штанга...

Пацаны старшего школьного возраста крутили на турнике "солнышко", вытворяли какие-то еще замысловатые кульбиты, а те, кто отдыхал - поглядывали в мою сторону. Этих я давно знал - спортсмены! И они меня знали. А что? Я - Дед! Достопримечательность. Почетный гражданин Дубровицы, член Союза писателей СССР, даже его глава какие-то кошмарные восемь месяцев. Ну и депутат Верховного Совета пяти созывов. Герман, чтоб меня, Викторович, мать его, Белозор.

Натянув брезентовую куртку я сделал несколько умеренно размашистых движений для заминки и замер, прислушиваясь: приближался рев мотора и разухабистые звуки какого-то лихого фолк-рока. Скрипочки там, гуделки, тяжелые гитарные рифы и хриплый голос солиста. На стоянку рядом со спортплощадкой въезжал "Минск-Арсус" - тяжеленный советский чоппер, сверкающий хромом и глянцевой кожей. Байкер в шлеме с серпом и молотом на затылке припарковал мощную машину, заглушил мотор, выключил звук и как заправский кавалерист плавным движением спешился. Худощавый, широкоплечий парень, волосы длинные - из-под шлема видать. Что-то в его походке было неуловимо знакомое, родное...

Когда он снял шлем и я увидел дочерна загорелое, горбоносое лицо с хищными чертами и двухнедельной щетиной, то сделал шаг назад и сел на скамейку, на которой только что жал штангу. Вот нихрена себе так нихрена себе! Определенно - это следовало переварить!

- Листья дубовые падают с ясеня! - сказал он. - Герман Викторович, вот где-где, но тут... Я вас по всему городу ищу-катаюсь, а вы штангу тягаете, в вашем-то возрасте? Хотя что это я... Вы же - Белозор! Чего бы вам и полсотни кэгэ в семьдесят с хвостиком не пожать, а?

- Сорок, - сказал я. - Уже - сорок кэгэ. Стар я стал да немощен.

И снова потер трапецию.

Молодой мужчина как-то неловко всплеснул руками и принялся стягивать с себя мотоциклетные перчатки:

- Что ж это я... Я ж и не представился... Я - специальный корреспондент ТАСС, моя фамилия Баба...

- Да знаю я, как твоя фамилия, - бесцеремонно перебил я его, не дав договорить, и похлопал по скамейке рядом с собой. - Слежу за творческим путем молодого коллеги-земляка, понимаешь ли! Садись, дорогой товарищ, рассказывый, на кой хрен ты в наш колхоз приехал, и на кой хрен, соответственно, мой покой нарушил?

- Ой, ну такой-то и колхоз! Не был бы я сам дубровицким - еще бы поверил в ваше показушно-пренебрежительное отношение. Но я-то знаю, что вы для города сделали. Шутка ли - триста тысяч населения! Вон, какая красота! - он кивнул в сторону Заднепровского района. - И Дворец боевых видов спорта новый! Аэропорт строят, а? Я всё-таки в девяносто первом году родился, а не в две тысячи первом. Кое-что помню, как это всё создавалось и что тут было раньше...

- Помнит он... - на самом деле мне было приятно. - Так чего такая важная шишка как спецкор из самого ТАСС меня разыскивает? Кстати, ты из журналистики вроде уходить собирался, на вольные хлеба. Квизы какие-то, франшиза... Наизобретали слов новомодных, курва, даже с поллитром не разберешься. Так что - не сбежал?

- Однако! - он глянул на меня подозрительно. - Вы что - и вправду за мной следили? Может и свечку над кроватью держали?

- Свечку не держал, но баба твоя - дура. Кинул бы ты ее, пока она тебя со свету не сжила.

- Хм! - молодой спецкор отодвинулся от меня подальше, на несколько сантиметров. - Ну, я знал что вы человек необычный, и говорили о вас всякое, мол будущее предсказываете, но... Я больше верю в то, что у вас друзья в ГРУ и САМ.

- Одно другому не мешает, - усмехнулся я. - Так что там за дело-то?

- Привет от Ахмад-Шаха, - оскалился мой собеседник. - Я пару дней как из Кабула. Панджшерский Лев передавал вам сердечный шалом... То есть - салам, конечно - салам! Велел кланяться. И вот еще - мумиё! Он передал мумиё, оно у меня в кофре, на мотоцикле. Говорит - для суставов полезно.

Мумиё от Масуда. Мило до дрожи! Но тоже - приятно. Сколько мы не виделись? Десять лет? Ахмад-Шах всё еще держит Афганистан в ежовых рукавицах, хотя и передал власть официально Львенку... Нет, не соберусь я к нему, кого я обманываю? Мое место теперь тут - студентам лекции читать, по городу прогуливаться, жене кофе варить, с внучками нянькаться. Хотя чего с ними нянькаться? Они сами кого хочешь занянькают! Красавицы выросли, умницы и вообще - много девок мало не бывает, у меня внучек на целое стрелковое отделение теперь наберется, считая младшенькую! И все - блондинки, что характерно. Вот что Полесье животворящее делает, а?

- Так я вот о чем подумал, Герман Викторович... - он пригладил волосы рукой и полез за пазуху кожанки за планшетом.

Планшет был толковый, горизонтовский. С таким планшетом диктофоны, фотоаппараты и видеокамеры и нахрен не нужны, не планшет, а мечта журналиста!

- И? Не тяни кота за резину, а то мне еще за внучкой на конезавод в Озерщину ехать. За младшенькой.

- Так может я вас отвезу? -