Ливень яростно хлестал по лобовому стеклу автомобиля Джексона. Обычно в пятницу вечером на улицах бывает людно, но сейчас ярко освещенный центр Окленда[1]был почти пустынным.

После тяжелого трудового дня Джексон мечтал о рюмке коньяка и горячей ванне. Внезапно он увидел девушку, стоявшую в матовом свете фонаря под ледяными струями, видимо, в ожидании автобуса…

Тейлор?

Джексон ударил по тормозам и дал задний ход, благодаря Бога за отсутствие движения на дороге. Поравнявшись с девушкой, он остановил машину, потянулся и распахнул дверцу пассажирского сиденья.

— Давай залезай быстрее!

Погода требовала немедленно послушаться, но Тейлор этого не сделала.

Лицо вымокшей девушки приняло такое выражение, словно она взвешивала, стоит ли ей принимать приглашение или нет.

— Автобус с-скоро п-п-подойдет.

Джексон рассердился, услышав, как у Тейлор стучат зубы. Ему даже показалось, что он увидел в ее больших глазах страх, но, скорее всего, виной тому была игра света.

— Тейлор, садись!

Судя по ее лицу, она была намерена проявить упрямство, но тут природа сжалилась над Джексоном. Начался град. Негромко вскрикнув, Тейлор забралась в салон и захлопнула дверцу.

Джексон включил обогреватель и, отъехав от остановки, сделал правый поворот вместо того, чтобы повернуть налево. Тейлор жила на противоположном конце города.

— Я промочу… твою машину, — проговорила Тейлор посиневшими от холода губами.

Джексон окончательно разъярился.

— Пустяки, просохнет.

Брызги из-под колес встречной машины ударили в стекло. Джексон сбросил скорость, чтобы очистить стекло, и воспользовался случаем, чтобы бросить на Тейлор недовольный взгляд.

— Какого черта ты делаешь на улице в такое время?

Его голос хлестнул ее, словно кнут. Как он смеет так с ней разговаривать?

— Не твое д-д-дело.

Дробь зубов свела на нет ее попытку продемонстрировать высокомерное пренебрежение.

— Тейлор, не зли меня, — произнес Джексон тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— Ты больше мне не босс, так что никаких тебе Тейлор.

Ну что за упрямство!

Джексон привык к подчинению окружающих, в первую очередь хорошеньких женщин. Кому может не нравиться человек, который в состоянии сделать из тебя кинозвезду? Однако он прекрасно помнил, что Тейлор не проявляла таких устремлений. Помнил он также о стальном стержне, что скрывался за ослепительной внешностью. Сознавая, что чем сильнее он будет давить, тем упорнее будет противостояние, он решил сбавить обороты.

— Я — добрый самаритянин. Побалуй меня смирением.

Некоторое время она молчала, но Джексон понял, что Тейлор начинает понемногу оттаивать. Когда же она наконец заговорила, то от ее слов у него вновь закипела кровь. Все намерения успокоиться полетели в тартарары.

— Поездка потребовала от меня невозможного. И я ушла.

Краем глаза Джексон увидел, как она вжалась в сиденье. И этот маленький знак беззащитности тронул его. В нем проснулся защитный инстинкт.

— Этот негодяй обидел тебя?

Долгое молчание.

— Нет.

— Тейлор!

— Никаких больше Тейлор! — снова выкрикнула она, но голос изменил ей. Еще один признак слабости. — Он оказался тем еще типом. — Она фыркнула. — Я думала, ему можно доверять. «Драсина медикл» устроила пикник на побережье. Мой контракт истек вчера, но меня все равно пригласили. Когда пикник закончился, один из организаторов проекта предложил отвезти кое-кого из нас домой. Когда я сообразила, что осталась в машине последней, было слишком поздно.

Ее скороговорка выдавала страх, несмотря на старание убедить Джексона в незначительности происшествия.

— Одна я бы ни за что с ним не поехала. И до конца продолжала надеяться, что все обойдется, пока он не заговорил о том, чтобы… п-провести со мной ночь.

— Этот негодяй обидел тебя? — повторил Джексон.

Он не сомневался, что она сказала ему правду о причинах, по которым согласилась на поездку. Он давно убедился, что Тейлор ведет себя осмотрительно в отношении большинства мужчин.

Она что-то беззвучно пробормотала.

— Этот негодяй… обидел… тебя?

Джексон был безжалостен, понимая, что эмоциональное состояние его попутчицы делает ее более податливой. Теперь он свободен от запретов, которые прежде побуждали его соблюдать дистанцию, и готов защищать ее до последнего вздоха.

— Отвечай мне.

— Он разорвал мне рукав, когда я вылезала из машины. И у него осталась моя сумочка. Ничего страшного, — с трудом выговорила она.

Красная пелена перед глазами.

— Имя?

Тейлор всегда затрагивала самую глубинную, стихийную часть его натуры. И сейчас в считанные мгновения пришел в ярость.

— Джексон, я…

Тейлор колебалась.

— Имя?

Ночная тьма за окнами была не так черна, как его мысли о человеке, который посмел тронуть Тейлор.

— Зачем тебе?

Этот вопрос прозвучал куда более уверенно. Упрямая, темпераментная Тейлор, похоже, оправлялась после столь прискорбного происшествия.

И поэтому он постарался дать ей абсолютно логичный ответ:

— А как еще ты получишь обратно свою сумку?

— Но ты же не… Ты же не собираешься пачкать об него руки?

— Неужели ты считаешь меня способным на рукоприкладство?

Он прекрасно понимал, что выглядит соответственно. Большой, темный, мускулистый, напоминающий мафиозо. Наполовину викинг, наполовину итальянец и должен выглядеть подобным образом!

— Возможно.

В ее голосе не чувствовалось ни капли страха.

— Я просто заберу твою сумку. И никаких проблем, — солгал он.

Этой скотине предстоит встретиться с большими проблемами.

— Обещай, что ты не тронешь его и пальцем.

— Почему?

Внезапно Джексона словно громом поразила мысль о том, что речь идет, возможно, всего лишь о размолвке любовников. У него заныло внутри, когда он представил Тейлор в объятиях другого мужчины.

— Потому что я не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности.

Облегчение, которое он почувствовал при этом ответе, удивило Джексона.