Вот это я называю — искры из глаз. Все побелело, а потом и померкло.

— Михалыч? — слабо позвала я. — Эй, это что сейчас было? 

Он ведь никуда деться не мог, его первого начало этим током корежить. Сотню раз говорила управляющему — наймите уже трезвого электрика, у нас же пять этажей и тьма народу! Но нет, где же его, трезвого, взять, хорошо хоть нетрезвый отличает плюс от минуса.

Я даже разозлилась, хотя от этого в груди как-то очень неприятно заболело. Только шевелиться было пока тяжело. Чтоб ему, этому Михалычу! Отличает он эти самые плюсы-минусы, как же, так отличает, что пришлось дурака от распределительного щитка отталкивать. Я ведь успела? Оттолкнула же. В голове, правда, как по барабану стучало, но провалов в памяти вроде бы не было.

День не задался прямо с утра, это я помнила, впрочем, меня это совсем не удивило. В люксе обои отклеились и кто-то потоптался по полотенцам ногой размера сорок семь, на кухню уличная кошка притащила голубя, а он возьми и оживи, что вызвало панику среди персонала. А еще, совсем уж некстати, столичные журналюги захотели поселиться, и нет бы люкс взять — не тот, что без обоев, а другой, со скрипучими дверцами шкафа, они взяли стандартный, а это значило, что следить за пронырливыми постояльцами теперь придется посменно. А в довершение всего еще и свет. И нетрезвый Михалыч, который расплылся в улыбке и добренько так промычал «здрасьте». На что я посмотрела на него так спокойно-преспокойно, но, увы, в Михалыче было больше чем двести грамм, и мой специальный спокойный взгляд он проигнорировал.

— Ну што ты, красавишна, што ты смотришь и молчишь?! 

— А тебя ничего не смущает? — я демонстративно указала на мигающую лампу, очередной перепад напряжения — и внутри нее со звоном клацнуло. Лампа умерла, не выдержав этой бренной жизни. В остальных помещениях было не лучше, благо я быстро сориентировалась и скомандовала выключать свет и приборы повсеместно. 

— Дак чего смущаться-то, в темноте же… — пробасил наш как бы электрик, но на ноги встал, пусть и пошатнулся. Я медленно выдохнула, подхватила его под руку и потащила за собой. Могла бы, все сделала бы самостоятельно. Ведь ничего, совсем ничего и никому доверить нельзя! Куда ни глянь, то безрукие, то безногие, то ума не досталось. 

И пусть само мироздание намекало, что мне сегодня лучше сказаться больной и не выползать ни за какие коврижки из дома… Вот только я уже и не помнила, что такое отпуск, а больничный?.. Да, брала я пару лет назад его, на два дня меня грипп свалил. Так за эти два дня гостиницу ограбили, потом чуть не спалили, трое клиентов отравились, а в люксе залили ковер вишневой бормотухой и подозрительно воняло сладковатыми духами, не иначе запрещенные развлечения в номера заказывали! Как там говорят — «кот из дома, мыши в пляс»? 

А когда владелец переслал мне письмо из СЭС, мол, на нас жалоба, тут мой грипп и отступил. Это-то откуда появилось? Какое уж тут на диване лежать, когда без меня вся гостиница летит в тартарары! На моих плечах все держится, и именно одним из этих плеч я Михалыча и подпирала, пока мы не дотащились до щитовой. Даже удивительно, как это из-за очередного угла не выскочил журналюга с вопросом «а что это вы тут делаете». Я бы ему ответила, честно, от души и с высоты жизненного опыта — и что я делаю, и что с его лопатой-звонилкой станется, если ее выбросить в окошко. Но все же день тихо-мирно покатился дальше...

И тут этой гений электрики снова решил убрать похмелье электрофорезом, только чуть пожестче. И я схватилась за метлу, она там и стояла на случай таких выходок! 

Так, ну и где, кстати, моя метла? И свет-то где?

— Михалыч! Тут темно, как в муравейнике! Ты там жив? Лучше бы тебе живым быть, ты уже аванс взял! 

В темноте что-то шевельнулось, я воодушевленно продолжила давить должностью:

— Ты свет собираешься чинить? У нас вся гостиница сидит при плюс тридцати без кондиционера и холодильника. Или ты хочешь сам в холодильник попасть? Только уже в тот, который в морге? Если сейчас электричество не дашь, я тебя туда живьем укатаю!

Я сделала шаг в темноте и чуть не запнулась. О, метла, лежит как миленькая. Зная Михалыча, я без метлы в любом случае к щитку бы не сунулась. Потому что не в первый раз он, такой умный и грамотный, все знает и все умеет, да тут делов-то на пару минут, устраивал этот Армагеддон. Сейчас я тебя, неуч, этой метлой-то огрею! Кто из нас электрик с тридцатилетним стажем?!

Но, похоже, метла моя слегка пострадала. Подпалило, наверное, когда я Михалыча оттаскивала. И древко какое-то слишком гладкое, может, метла не моя? Нет, откуда тут чужой метле взяться, тут кроме нас никого и не…

Я так и осеклась на половине мысли. Темно было, конечно, хоть стой хоть падай, но я отлично знала, куда идти. В щитовой-то особо ничего и не имеется. Главное — не наступить на Михалыча, хоть и пьяный, но он мне еще живой нужен, света-то до сих пор нет. Так что я носком обуви уперлась во что-то и остановилась, предупрежденная, что впереди преграда. Только вот то, на что я чуть не наступила, на Михалыча похоже не было. Какое-то слишком оно здоровое, что ли, и дернулось от моего пинка. Михалыч бы не дернулся, он бы меня такими словами обложил, что стены покраснели. 

— Ой, что это такое? — очень удивленно и цензурно спросила я, хотя на язык, понятное дело, совсем другое просилось.

Бояться я не боялась, не крыса поди, а в гостинице круче меня только горы, ну и собственник. Может, в щитовую что-то втихую контрабандное притащили? Я присела и щупала это нечто. По моим представлениям оно было теплым, приятным на ощупь, как кожа ящерки, и пульсировало слегка. Живое, явно живое! Это нечто никак не могло отвалиться от Михалыча в процессе обесточивания гостиницы. Потому что Михалыч был бородат, волосат и даже в жару закутан в спецовку. А это что-то другое явно… И мне непременно надо было выяснить, что это и зачем оно тут лежит! Без моего ведома ведь пронесли! Я провела рукой влево и нечто кончилось, потом двинулась вправо… а оно, а тут оно еще толще было почему-то? Непонятно что, но гладить это было определенно приятно. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да-да-да, мадам, — раздался вдруг голос, не Михалыча голос, вот точно, — я уже даю свет. Пожалуйста, только не трогайте хвост.