Я старалась не слишком огорчаться из-за того, что понимание ситуации приходит слишком поздно.

Например, когда сидишь на выпускном экзамене, и до тебя доходит, что надо было больше заниматься. Или когда тебе в лицо смотрит дуло пистолета, и понимаешь: «Господи, ну все, конец тебе, идиот».

Или когда тебе открывается вид на бледную задницу твоего придурка-бойфренда, только что поимевшего какую-то бабу на твоей кровати, ты с сарказмом замечаешь про себя: «Так вот почему он не хотел чинить скрипучую ступеньку».

Это был сигнал «Внимание! Пиппа идет».

Я шандарахнула его сумкой прямо по спине. По звуку это было, словно в кирпичную стену ударилась сотня пластмассовых флакончиков губных помад.

Этот лживый сорокалетний козел и потаскун Марк вполне этого достоин.

– Ублюдок! – зашипела на него я, когда он попытался, не особо изящно, слезть с нее. Простыни с кровати были стянуты – можете добавить лень к списку его отличительных качеств, поскольку он не захотел отнести белье в прачечную на углу, прежде чем я вернусь домой, а от резкого движения его член подпрыгнул к животу.

И он тут же накрыл его ладонью.

– Пиппа!

К ее чести, женщина от стыда закрыла лицо руками.

– Марк! – воскликнула она. – Ты не говорил мне, что у тебя есть девушка!

– Забавно, – глядя на него, ответила я. – Мне он тоже ни про кого еще не сказал.

Марк сдавленно охнул от ужаса.

– А ну давай, – подняв подбородок, распорядилась я. – Собирай вещички. И проваливай.

– Пиппа, – наконец начал он. – Я не знал…

– Не знал, что в обед я приду домой? – уточнила я. – Ага, я это уже поняла, любимый.

Встав с кровати, женщина униженно подобрала одежду. Наверное, было бы благородно с моей стороны отвернуться и дать им одеться в постыдном молчании. Но на самом деле, если уж начистоту, действительно благородно будет не возражать на заявление, что она якобы не знала, что у Марка есть девушка, ведь вся чертова спальня была в нежно-бирюзовых оттенках, а плафоны прикроватных ламп отделаны кружевом.

Она что, решила, будто он привел ее в квартиру своей мамочки? Да ну нахер!

Марк натянул штаны и подошел ко мне с поднятыми руками, будто приближался ко льву.

Я усмехнулась. В общем-то, правильно, я сейчас куда опаснее льва.

– Пиппа, дорогая моя, мне так жаль, – он сделал паузу, как будто эти слова могли ослабить мой гнев.

В моей голове уже крутилась ответная речь. В которой я говорила, что работала по пятнадцать часов в день, чтобы поддержать его стартап. Что он жил и работал в моей квартире, последние четыре месяца не утруждая себя мытьем посуды. И что этой женщине он уделил куда больше внимания, чем мне за полгода.

Но я не думаю, что он заслужил хоть каплю моей энергии, хотя речь была бы блистательной. И потом, просто было о-о-очень приятно ощущать, как с каждой секундой растет его неуверенность.

И мне даже не было больно на него смотреть. Хотя теоретически могло бы быть, учитывая ситуацию. Зато внутри все горело. И я представляла, как моя любовь к нему сгорала, словно подожженная бумага.

Он подошел на шаг ближе.

– Даже представить себе не могу, как это выглядит со стороны, но…

Склонив голову набок и чувствуя, как внутри снова закипает ярость, я перебила его:

– Да неужели? Тебя Шеннон бросила ради другого мужчины. Так что, думаю, ты прекрасно себе представляешь, как это выглядит.

После этих слов в моей памяти всплыло то время, когда мы с ним познакомились в пабе, когда поначалу были просто друзьями и с удовольствием рассказывали друг другу о моих любовных похождениях и о его неудавшихся романах. Вспомнила, как он любил свою жену и был уничтожен ее уходом. Как я старалась не влюбляться в него – в его сдержанный юмор, вьющиеся темные волосы и сверкающие карие глаза, но безуспешно. Потом, к моему величайшему восторгу, одна ночь превратилась в нечто большее.

А через три месяца он переехал ко мне.

Через полгода я попросила его починить скрипучую ступеньку на лестнице.

Еще два месяца спустя я сдалась и починила ее сама.

Это было вчера.

– Забирай свои вещи из шкафа и уходи.

Опустив взгляд, женщина пробежала мимо нас.

Запомню ли я ее лицо? Или же навсегда запомню, как Марк вколачивался в нее и как потом подпрыгнул его член, когда он в панике вскочил?

Через пару секунд хлопнула входная дверь, но Марк по-прежнему не двигался.

– Пиппа, она просто друг. Это сестра Арнольда из футбольной команды, ее зовут…

– Даже не вздумай называть ее чертово имя, – недоверчиво хохотнув, перебила его я. – Насрать мне на нее и ее имя!

– Что…

– А что, если у нее красивое имя? – продолжила я. – Что, если однажды я выйду замуж за реально классного парня, у нас родится дочь, и муж предложит это имя? А я такая: «О, милое имечко, да. Но, к сожалению, так же звали одну девицу, которую трахнул Марк, даже не поменяв простыней, ленивый болван, так что нет, мы не можем так назвать нашу дочь», – я злобно уставилась на него. – Ты и так уже испоганил мой день. Возможно, и неделю, – наклонив голову, я подумала пару секунд. – Но точно не месяц, нет, потому что та новая сумка от «Прадо», которую я купила на прошлой неделе, просто потрясная, и ни ты, ни твоя неверная бледная задница не смогут это испортить.

Он улыбнулся, сдерживая смех.

– Даже сейчас, – тихо и с обожанием сказал он, – даже после того, как я подвел тебя, ты такая смешная девчонка, Пиппа.

Я сжала челюсти.

– Марк. Убирайся из моей квартиры.

Он виновато поморщился.

– Понимаешь, у меня в четыре часа телефонная конференция с итальянцами, и я надеялся провести ее отсю…

На этот раз я перебила его пощечиной.

* * *

Коко поставила передо мной чашку чая и мягко погладила по волосам.

– Ну и черт с ним, – шепотом, чтобы не слышала Леле, сказала она.

Леле любила мотоциклы, женщин, регби и Мартина Скорсезе. Но мы давно знали, что она не любила, чтобы ее жена ругалась дома.

Я опустила голову на скрещенные руки.

– Почему мужики такие кретины, мам?

Они обе мои мамы, и откликались на «маму» одновременно. Поэтому это быстро стало неудобно – зовешь одну, а приходят обе, и еще в детстве, как только я начала говорить, Колин и Лесли разрешили называть их Коко и Леле, а не только мамой.