Часы на башне Оролоджо пробили полночь.

В казино и увеселительных заведениях возле моста Риальто и на Славянской набережной жизнь еще кипела: нарядные слуги разносили вино и закуски, кавалеры в расшитых золотом камзолах и разноцветных масках делали огромные ставки и проигрывали целые состояния. Но стоило отойти от этих злачных мест, углубиться в темные переулки Дорсодуро или кварталы возле Фундаменто Нуово, и вы погружались в таинственную тьму и тишину венецианской ночи, изредка нарушаемую дробным стуком каблучков спешащей на свидание барышни в шелковой маске или плеском весла черной гондолы, скользящей по темной маслянистой глади канала.

Одна из таких гондол беззвучно подплыла к порогу темного палаццо. Высокий господин в черном плаще, треугольной шляпе и маске Бауты с длинным выступающим подбородком перешагнул с борта гондолы на мраморные ступени палаццо и постучал в дверь.

Дверь бесшумно отворилась, выглянул слуга в малиновой куртке, расшитой шнуром, быстро огляделся и отступил, пропуская ночного гостя. Тот опустил в протянутую ладонь золотую монету и спросил коротко:

– Здесь?

– Так точно-с! В кабинете!

Гость вошел в палаццо, пересек сырой и холодный холл в осыпающихся росписях, поднялся по широкой лестнице на второй, жилой этаж. Впрочем, здесь тоже царило запустение – росписи стен выцвели и осыпались, ковры полуистлели, розоватые муранские стекла в окнах были почти непрозрачны от пыли и копоти.

Гость пересек несколько пустых комнат, подошел к очередной двери и распахнул ее.

Он оказался в богато обставленном кабинете.

В отличие от других помещений дворца здесь было чисто и почти уютно – если бы не сырой холод, с которым не мог сладить даже горящий в камине огонь. Холод был какой-то особенный, пронизывающий, какой бывает в кладбищенских склепах или мрачных подземных казематах старых тюрем.

По стенам кабинета стояли шкафы, заполненные старинными книгами и манускриптами, посреди красовался огромный глобус. В глубине находился массивный стол черного дерева, за которым сидел, склонившись, человек в черном камзоле и что-то писал в толстой книге.

– Вот я и нашел тебя! – проговорил гость и вытащил из-под полы плаща массивный пистолет с инкрустированной серебром рукояткой и шестигранным стволом.

– Ах, это вы, мой друг! – Хозяин кабинета – мужчина лет сорока, с узким лицом, темными, глубоко посаженными глазами и длинными обвислыми усами, касавшимися кружевного воротника, отложил перо, поднял голову и улыбнулся – но улыбка эта больше напоминала волчий оскал.

– Я тебе не друг! – Гость шагнул вперед и навел на него пистолет. – Ты знаешь, зачем я пришел.

– Ах, ну конечно! Из-за того маленького недоразумения там, в Трансильвании…

– Маленького недоразумения? Так ты называешь смерть моей сестры? Смерть – которая была больше чем смерть, потому что ты погубил не только плоть, но и ее бессмертную душу!

– Ах, оставь, братец! Лючия сама выбрала такую судьбу…

– Сама? После того, что ты с ней сделал?

– Да, она сама ее выбрала! Она предпочла унылому прозябанию вечную молодость, вечную красоту! Предпочла удивительную жизнь, которую я ей подарил…

– Вечную жизнь? Или вечную смерть?

– То, что вы называете смертью, – это второе рождение, к новой, лучшей жизни!

– Да? Вы никогда не видите солнечного света!

– Подумаешь, потеря! Мы видим свет куда более красивый – свет далеких звезд, чарующий и манящий…

– Ты сам не веришь в свои слова! И не пытайся заговорить меня – это у тебя не выйдет!

– Ах, хватит уже! Ты мне надоел! Зачем пришел?

– Разве не ясно? Затем, чтобы остановить тебя! Затем, чтобы покончить с тобой раз и навсегда!

– Ну так делай, что собрался! – Хозяин кабинета снова хищно усмехнулся.

– Думаешь, у меня ничего не выйдет?

– Ты сам это знаешь. Я уже умер, и умер давно – а мертвого убить невозможно.

– Посмотрим! – Гость взвел курок, направил ствол в грудь вислоусого, нажал спусковой крючок.

Пистолет изрыгнул пламя, раздался оглушительный грохот, наполнивший всю комнату.

Однако рука стрелка немного дрогнула, и пуля попала не в сердце, а в плечо усатого. В его камзоле появилось круглое отверстие, из которого потекло что-то густое и черное.

Раненый вскрикнул, худое лицо перекосилось, он удивленно взглянул на свою рану, потом на мстителя.

– А ты хитер… что это была за пуля?

– Ага, тебя проняло… Я уже убедился, что обычные пули тебе не страшны, и поговорил со знающими людьми. Мой пистолет был заряжен пулей из серебряной амальгамы, которую муранские мастера используют для своих зеркал. Если такая пуля попадет в твое сердце – ты умрешь, и умрешь уже навсегда!

Лицо вислоусого перекосилось от боли, однако он поднялся из-за стола и прохрипел:

– Ты сказал – если попадет… но твоя пуля не попала в сердце. Так что у тебя и на этот раз ничего не вышло. Пока ты будешь перезаряжать пистолет…

Несмотря на хвастливые нотки, голос злодея звучал сбивчиво, как будто ему с трудом давалось каждое слово.

– Первый раз я промахнулся, но не надейся, второй раз я буду стрелять точнее…

Человек в маске отбросил пистолет – и вытащил из-под плаща второй.

– Вот как… ты и вправду все предусмотрел.

– Все! – Мститель поднял руку с пистолетом и направил ее в грудь усатому.

– Ты умрешь, Влад Цепеш, и умрешь навсегда!

Но усатый собрался с силами, метнулся в сторону, пересек кабинет и распахнул маленькую дверцу возле камина.

Мститель бросился за ним и оказался в крохотном помещении без окон, со сводчатым потолком.

– Где же ты? – Он вгляделся в темноту. – Вздумал поиграть со мной в прятки? Не надейся, из этого ничего не выйдет!

Глаза его постепенно привыкли к скудному освещению, но в комнате никого не было, Влад Цепеш словно сквозь землю провалился.

– Мерзкий упырь! На этот раз ты не сбежишь от меня! – Мститель обошел комнату, заглядывая во все углы. Он даже отодвинул от стены тяжелый сундук, поднял его крышку и заглянул внутрь – но врага нигде не было.

Он в растерянности остановился посреди комнаты и еще раз огляделся. Внезапно у него за спиной раздался шелестящий, вкрадчивый шепот, похожий на шорох осенних листьев:

– Ищи, ищи лучше! Я здесь!

Мститель резко развернулся, вскинул пистолет.

За спиной никого не было. Только зеркало висело на стене. Большое овальное зеркало в резной черной раме – черные ветви сплетались в удивительный узор, черные листья, казалось, трепетали под дыханием неощутимого ветерка.