Sam Tinnesz — Play with Fire (feat. Yacht Money)

UNSECRET — Can You Hear Me (feat. Young Summer)

pavluchenko — погасни

City and Colour — Rain

Sia — Breathe Me

Юна

Говорят, когда умираешь, вся жизнь проносится перед глазами. А у меня лишь плотный серый дым, где не видно ни зги, и запах гари, пропитавший, кажется, до костей. Балкон, к которому я с трудом доползаю, заволокло дымом. Я больше не могу. Не могу кашлять, не могу шевелиться. Я сдаюсь, потому что не осталось даже намека на силы, я…

— Мамочка, — слышу едва уловимое.

Накрываю Лису собой, прижимаю к полу. Моя храбрая малышка. Я спала после субботней смены убийственно крепко, и, если бы она не разбудила несколько минут назад, у нас не было бы ни шанса.

Стискиваю зубы, собираюсь с силами, каким-то невероятным образом делаю рывок в сторону и захлопываю дверь на балкон, чтобы спрятаться от тучи дыма. Снова легкие сокращаются, надрываюсь от кашля. Снова кашляю, но тянусь к тяжелой статуэтке слона, она осталась от прошлых хозяев. И с жутким звуком, похожим на истошное рычание раненого зверя, швыряю ее в стекло, только бы не задохнуться.

Это все. Теперь я все, пуста. Вдох, спазм и тяжелый выдох. Вдох…

— Пожарная охрана, здесь есть кто-нибудь?

Вдох, и меня уже обнимает густая темнота. Она усыпляет, ведет за собой.

На поверхность выталкивает резкий свет. Я жмурюсь, сопротивляюсь, пока поток свежего воздуха щекочет нос, заставляет дышать. Чувствую прикосновения, лицо от них пылает. Я распахиваю в ужасе глаза.

— Тише, тише.

Ангел смерти, большой, закованный в какую-то страшную штуку на голове и со светящимся глазом, протягивает руку. Он пришел за мной?

— На восьмом есть пострадавшая. Палыч, с подъемником что?

Треск устройства, напоминающего рацию, какие-то непонятные слова, туман.

— Лиса… Лиса… — бормочу, притягивая ту к себе.

— Здесь ребенок еще. У меня двое, да.

Секунда, как бесконечность в кубе. Плотная пустота, точно вакуум. Ветер завывает, громыхает, стучит. А затем вспышка, и я вижу светлые глаза. Почему я так отчетливо вижу серые глаза?

— Палыч, где чертов подъемник? Он нужен на восьмом. Срочно.

Рядом говорят что-то про открытый огонь, и лишь тогда я замечаю яркие языки пламени, что лижут стекло в метре от нас. Так близко. Вмиг становится жарко. Ангел смерти распахивает окно, но ночная прохлада не остужает. Уже не помогает. Нам ничего не поможет.

Так думаю я, только со мной не согласны. Меня трясут за плечи, заставляют сесть. Между нашими лицами всего мгновение.

— Эй, слышишь? Мне нужно, чтобы ты была сильной. Соберись. — Почему он смотрит на меня? — Отдай ее, — тянет руки, а я крепче прижимаю малышку к себе.

— Лиса…

— Отдай мне Лису. За ней пришли, смотри!

Я не могу повернуть голову, а он уже вырывает мою девочку в одной пижаме с разноцветными крокодилами, которых та боготворит. И едва руки пустеют, едва проясняется в мыслях, я начинаю биться в агонии, но запястья сдавливают до боли.

— Ты молодец, ты справилась. А теперь, — он возвращает внимание на себя и подмигивает мне, — валим отсюда, а? Становится жарковато.

Не дождавшись моего кивка, подбрасывает на руки, точно я ничего не вешу, а во мне метр семьдесят росту, и что-то происходит. Не знаю что, но я парю.

Я не ощущаю убегающих секунд, высоты восьми этажей. Я где-то за чертой. Из всех чувств только осязание скользкого материала под пальцами. Вдох-выдох.

— Южный-одиннадцать сто двенадцатому, передавайте, — с помехами раздается над ухом, пока меня укладывают куда-то.

Я слышу о том, что огонь распространился из-за сильного ветра, об эвакуированных людях и тушении. Слышу, как монотонный женский голос повторяет все, обещает помощь, как другие рядом не сдерживаются в высказываниях. Но когда чувствую, что меня отпускают, изо всех сил цепляюсь за защитную одежду человека, пожарного. Теперь я вижу, знаю, что это он, а не тот, кто привиделся мне. Теперь я чувствую, что жива.

Звуки, цвета разом обрушиваются на голову, сбивают с толку. Следом появляется боль в теле, жар в легких.

— Лиса… где…

— Ну, крошка, отпусти меня. Лиса в надежных руках. — Пожарный снял противогаз, но лицо все равно закрыто чем-то вроде лыжной маски. Я вижу в разрезе только глаза, серые глаза.

— Что у нас? — кто-то новый вклинивается между нами.

— Надышалась, там ее дочка. Палыч, давайте сверху! Макс, Дэн — со мной. Где, твою мать, остальные?

— Так пробки, Дым.

Дым.

Я снова хватаюсь пальцами за его рукав и заставляю еще раз посмотреть в мою сторону.

— Спасибо. — Мне кажется, что произношу только губами, но он слышит. Пожимает плечами, подмигивает вновь.

— Это моя работа, — говорит.

И заходит туда, откуда все бегут сломя голову.

Юна

Эти три дня были до жути долгими и изматывающими. Нескончаемой чередой каких-то капельниц, кислородных подушек и анализов. Не моих, меня врачи после осмотра в тот же день отправили восвояси, Лисы. Поэтому, когда на утреннем обходе дежурный педиатр, прослушав легкие малышки, обещает отпустить нас уже к выходным, я так сильно удивляюсь. И радуюсь — нужно скорее выходить на работу. Аська согласилась подменить меня на две смены в баре, но она тоже нежелезная. И даже постоянные клиенты, которые в прошедшие дни остались без уборки, могут в следующий раз не позвонить. Надеюсь, это не коснется хотя бы семьи Вознесенских с их огромным, похожим на дворец, загородным домом — столько, сколько платят они, не платит никто.

— На! — Лиса протягивает мне альбомный лист с разукрашенным пожарным.

С тех пор как я рассказала ей сказку про огнедышащего дракона, что напал на нас, и принца-пожарного, который вызволил из пылающей башни, Лиса не перестает о нем говорить и постоянно просить нарисовать. Это хорошо, что она почти ничего не помнит. Смотрю на кукольное лицо, и сердце кровью обливается. Я ведь могла потерять ее — это было так близко к правде! Я могла потерять ее, а больше у меня никого попросту нет. Весь мой мир заключен в Лизе, которая съедает звонкие звуки, когда говорит, поэтому зовется Лисицей.

Отбрасываю дурные мысли и снова делаю набросок для трехлетней художницы, которая орудует желто-красными фломастерами. Все что угодно, лишь бы ей было хорошо. Но малышка по-прежнему слабенькая, поэтому не проходит и десяти минут, как выматывается и засыпает. Примерно тогда же прибегает Асия, чтобы подменить меня на пару часов. Нужно в срочном порядке разобраться и понять, куда нам возвращаться в понедельник, я боюсь даже представить, как выглядит квартира. А еще нужно сделать то, что назойливой мухой зудит на подкорке и не дает покоя, но об этом потом.