Лондон, 1852 год

Она была мертва. При взгляде на ее гибкое молодое тело Натан застыл как камень. Его светло-серые глаза потемнели от страха. Он был растерян и не знал, что делать дальше. Ему приходилось видеть мертвецов и раньше, но это были в основном пьяницы, заснувшие в сточных канавах и так и не проснувшиеся. Как-то раз он видел труп мужчины, которому в пьяной драке перерезали горло, а еще двух джентльменов, смертельно раненных на дуэли.

— Ну, что там? — послышался нетерпеливый шепот из темного переулка внизу. — Давай поторапливайся!

Натан с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Чуть помедлив, он сделал то, что должен был сделать, — приподнял на несколько дюймов оконную раму и протиснулся в помещение сквозь узкий лаз. Прополз по подоконнику и соскользнул на пол.

На ночном столике горели свечи, в камине тлел уголь, поэтому Натан видел, что делает, видел кровь. Она была на постельном белье, на бронзовом изголовье кровати, на белокурых волосах женщины. Под левым запястьем кровь просочилась сквозь толстую перину и образовывала лужицу на полу.

Натан проверил, заперта ли входная дверь. Когда убедился, что замок защелкнут, вернулся к изножью кровати, стараясь не запачкаться кровью. Оставлять свои следы для полицейских было ни к чему. Лондонских полицейских называли пилерами по имени человека, создавшего силы блюстителей порядка[1]. Они были объектом насмешек и презрения а также благодарности и уважения — в зависимости от того, по какую сторону закона вы находились.

Натан и его компания относились к той части общества, у которой пилеры вызывали неприязнь. С Натаном полицейские играли в салочки уже более трех лет, с тех самых пор, как ему исполнилось одиннадцать. В Лондоне он заслужил репутацию самого ловкого воришки-форточника. Иногда его ловили, но чаще всего ему удавалось вы ходить из переделок. Натану и думать не хотелось о том, как торжествовали бы на Боу-стрит[2], если бы полицейским удалось пришить ему убийство.

Сначала Натан Хантер был скромным мелким хулиганом. В его задачу входило поднимать суматоху. Он бросал в лицо какому-нибудь несчастному джентльмену горсть навоза и убегал, а его более опытные партнеры чистили карманы бедолаги. Натана эта роль не удовлетворяла, потому что среди подонков общества существовала классовая иерархия, но менее строгая и жесткая, чем в более респектабельном обществе. Поэтому он стремился пробиться в более высокие слои воровского клана. Обучившись сначала ремеслу стекольщика, он знал, как вырезать стекло из магазинной витрины; он овладел мастерством резальщика карманов. Натан обладал парочкой лучших в Лондоне помощников — бессловесных ловких рук, которые могли вытащить часы, кошелек или белоснежный шелковый платок, даже не потревожив жертву. Но и этого было мало. Он освоил технику магазинных воришек, которые смазывали ладонь горячим элем, после чего она становилась липкой. Таким способом можно было без особого труда прикарманить что-нибудь легонькое вроде бриллиантовой серьги, колечка или кошелька.

Все это Натан научился делать в совершенстве. К четырнадцати годам он уже три раза побывал в тюрьме — неплохой послужной список для человека, желающего утвердиться в своей профессии. Некоторые воришки его возраста побывали за решеткой десятки раз, но Натан считал, что за это их не следует хвалить. Лучше не попадаться вообще. С каждым разом, когда выездная сессия суда присяжных выносила вору приговор, его шансы навсегда распрощаться с родной страной возрастали.

При этой мысли худенькие руки Натана покрылись гусиной кожей. Его бросило в дрожь, на лбу выступили крупные капли пота.

— Ничего себе! Ну и дела! — воскликнул Бригем Мур, протискиваясь сквозь полуоткрытое окно. В свои семнадцать лет Бригем был шире в плечах и толще в поясе, чем его подельник. Он никогда не обладал кошачьей ловкостью и проворством, которыми отличался Натан. Однако нехватку этого Бригем с лихвой компенсировал сообразительностью и дерзкой отвагой. Нынешнее предприятие было его идеей.

Натан развернулся и взглянул на друга.

— А тебе что здесь надо? Ты должен стоять на стреме… Ну, раз явился, то или влезай, или убирайся. Да пошевеливайся, а то кто-нибудь тебя увидит. — Он повернулся спиной к Бригему, который влез в комнату и задернул за собой шторы.

— Она сама покончила с собой? — спросил Мур, подходя и останавливаясь рядом с Натаном. Он не мог оторвать глаз от мертвой женщины. Ее глаза, затуманенные пеленой смерти, смотрели на него, и Бригему показалось, что он видит в них упрек. Ему стало не по себе. — Ну и что дальше? — спросил он, плотнее натягивая кепку на рыжеватые волосы.

Натан пожал плечами. Жаль, что у него не хватило духу прикрыть наготу женщины. Смятая окровавленная простыня почти не прикрывала тело. Это наводило на всякие недостойные мысли. Она мертва, а он, после того как заметил кровь, сразу же обратил внимание на ее груди. Натан себя за это не одобрял.

— Это ты сделал? — спросил Бригем. — Ловко ты умеешь управляться с бритвой.

— Не будь придурком. Конечно, я этого не делал. Я нашел ее уже мертвой.

— Значит, ты не сдрейфил. А я уж засомневался, когда ты в нерешительности застыл на подоконнике.

Натан промолчал. Потрясение, которое он испытал, обнаружив, что в комнате кто-то есть и что это мертвая женщина, постепенно проходило. Из-за этого замешательства было потрачено много времени.

— Мог бы и помочь мне, — сказал он, с трудом отрывая взгляд от того же, на что уставился Бригем. — Перестань пялиться на нее и помоги собрать побрякушки.

Вытащив из рукава хлопчатый мешок, Натан подошел к шкатулке и быстро окинул взглядом содержимое. Он забрал пару жемчужных сережек, брошь-камею, три золотых соверена и несколько фартингов. Потом взял медальон, поднес его к свету, внимательно осмотрел и заметил на верхней золотой крышке тонко выгравированные буквы «БЭО». На мгновение его охватила грусть. Он не мог понять, то ли ему было жаль женщину, с которой так зверски расправились, то ли жаль себя, потому что не может взять медальон.

— Ты не хочешь его брать? — спросил Бригем.

— На нем гравировка. Полицейские быстренько свяжут это с убийством и вычислят нас.

— Возьми тогда хотя бы цепочку. За нее хоть что-то можно получить.

Натану почему-то очень не хотелось этого делать. Он оглянулся на женщину. Ее глаза теперь были закрыты. Оторвав цепочку, он бросил ее в мешок.

— Ты ее трогал?

— Я закрыл ей глаза, — ответил Бригем. — Мне не нравилось, как она на меня смотрит.