Таня Шу

Освещая ночь

Лика стояла по щиколотку в воде и смотрела на далекую светящуюся точку. В ее душе, как и в этой промозглой ночи, царили темнота и сырость. Девушка решила, что больше не вернется домой. Куда угодно, только не к этим людям, что вдруг стали такими чужими. Мамин крик до сих пор звенел в ушах. А папа… Его тяжелый взгляд потушил не только пожар ссоры, но и огонь, что согревал Лику. Теперь там остался лишь пепел…

Легкие волны любимого океана прибегали и убегали, отчего ноги глубже погружались в песок.

Она не знала, в какой момент все пошло не так. Может, родители обезумели, а может Лика и правда сама их провоцировала на каждую ссору. Ее навигационные приборы сломались, и теперь она плыла в полной темноте, не представляя, где безопасная бухта, а где острые скалы.

— Мне нужен свет, путеводный маяк… — пробормотала девушка. Затем, не выдержав, села в ледяную воду и разрыдалась.

Лика не видела и не слышала ничего вокруг. Ей было так одиноко и горько, что хотелось слиться с океаном, унестись в манящие глубины.

— Вот же ж акула серая! Ты что удумала?! — одернул сердитый крик.

Чьи-то цепкие костистые руки схватили Лику за подмышки и выволокли на берег.

— Тебе кто дал право топиться?! Бог не для того жизнь тебе подарил! — перемешивая проповеди с руганью, старик набросил девушке на плечи тяжелый плащ и, ворча, поволок за собой.

— Шторм близко. Одну тебя не оставишь, домой не повезу. Со мной поедешь.

Лика не сопротивлялась. Ей было уже все равно. Она даже не обратила внимания, что лодка бесшумно неслась к огонечку, а старик задумчиво смотрел на небо, не притрагиваясь к веслам. Светящаяся точка становилась все ближе, ветер усиливался. Лика не замечала, как мотает деревянное, хрупкое суденышко. Девушка смотрела лишь на Маяк, к которому они подплывали.

Лодка ударилась о каменистый берег, старик выпрыгнул и привязал суденышко. Лика продолжала зачарованно смотреть на свет вверху двухэтажной круглой башни — единственного сооружения на маленьком острове.

— Что сидишь, акула ты серая, — заворчал смотритель. Помог девушке выбраться и зашаркал к маяку.

Деревянная дверь сама распахнулась, встречая хозяина. В камине вспыхнул огонь и довольно затрещал поленьями. На столе в кружке задымился чай, обволакивая вошедших терпким ароматом чабреца.

Тяжелый плащ перелетел на вешалку, и теперь Лика чувствовала, как холод от мокрого платья впивается в тело. Старик буркнул:

— Иди переоденься наверху.

В пузатом шкафу девушка нашла женскую одежду своего размера. Лика с любопытством заглянула в отсек нижнего белья. Тонкие пальцы коснулись нежного шелка. Полупрозрачное кружево, легкий волнующий холодок. В глазах вспыхнул бесовский огонек. Она сорвала с себя мокрое платье и медленно, наслаждаясь чувственным прикосновением ткани, надела тонкие трусики, потянулась за лифчиком. Невесомая ткань мягко, но уверенно обхватила девичью грудь и словно прошептала: «Прекраснее тебя нет никого на свете».

Дома такого белья не позволяли — слишком распутно. По словам мамы, девушка должна выглядеть прилично. Несуразные рюши, строгие юбки и хлопковые трусы, из-за которых Лика никогда не переодевается при подругах. Больше всего на свете она хотела пойти работать, как другие девчонки, и самой решать, что носить.

— Ты должна учиться! — грохотал над ней отец. — В медицинский поступить не так просто!

— А если я не хочу в ваш медицинский?! — впервые в жизни заорала Лика.

— Не хочешь, не иди, акула ты серая, — поддержал снизу голос старика. — Чай лучше выпей, чтоб не заболеть.

Лика улыбнулась, натянула худи со штанами, сдернула с русых волос тугую резинку и, тряхнув головой, помчалась вниз.

Старик сидел у огня и прищурившись потягивал чай из кривобокой глиняной кружки. Девушка взяла горячую чашку со стола, села в кресло напротив, вдохнула аромат. Пахло деревом, цветами и травами. Терпкий напиток наполнил теплом.

— Никогда такой не пила. Я иммигрантка, дома лишь черный чай. Мать говорит, надо сохранять русскую культуру.

Девушку словно прорвало. Она рассказывала о детстве, родителях и о том, как ей все надоело. Старик слушал, кивал, вздыхал. Когда Лика допивала чай, кружка снова наполнялась, согревая и утешая.

— Давай, представим, что ты мой дедушка. У меня никогда не было дедушки.

— Да, я твой потерянный дед, — хрипло засмеялся старик. — А теперь, акуленок ты серый, иди спать. Кровать наверху заждалась тебя.

К утру погода не улучшилась. Снаружи свистел ветер и хлестал рассерженный дождь. Внутри радостно хрустел поленьями огонь.

— Вот же ж акула серая! Океан совсем разбушевался, — бухтел, подметая пол, старик.

Лика сидела в кресле и смотрела на телефон.

«Надо позвонить родителям»: стучало в голове, но пальцы отказывались повиноваться, экран в руках снова потух. Присутствие деда смущало — не хотелось ругаться при нем. А ругаться придется.

Лика встала, поднялась на второй этаж. Подошла к окну. Волны все ближе подбирались к маяку, откусывая каменистый берег будто свежий хлеб. Глубокий вдох, медленный выдох. Контакты. Мама. Позвонить.

— Лика… — выдох, в котором девушке почудилась нежность. Затем резкое привычное:

— Ты где шляешься?! Мы уже собирались в полицию звонить! У дружка небось отсиживаешься?! Отцу скажешь, что у подружки ночевала. Хоть бы смску отправила!

В глазах Лики осколками замерли слезы. Слова застряли в горле. Бахнул гром.

— Чего молчишь? Чтобы через час была дома! Лика! Слышишь?

— Я не смогу сегодня приехать, — наконец выдавила девушка.

— Что?! Плохо слышно! Твой дружок в подвале, что ли, живет?

Лика распахнула окно, высунулась, поймать сигнал и проорала:

— Я не пойду на медицинский! И не приду сегодня! Со мной все хорошо! Я на ма…

Телефон выскользнул, и, казалось, весь ее мир полетел в черную бездну. Огромная волна метнулась навстречу и молниеносно проглотила деликатес. Довольно урча откатилась в бушующий океан. Лика готова была рвануть вслед за драгоценным куском пластика, но окно сердито захлопнулось, чуть не придавив пальцы. Она попыталась его открыть, защелка не поддавалась.

— Пусти! — заорала девушка, барабаня в упрямое стекло.

Волны окончательно съели скалу и теперь пытались добраться до людей. Они набрасывались на крепкие стены здания, ломились в окно. Маяк стоял.

— Иди сюда, акула ты серая! — позвал старик, — Чайку́ лучше выпей!

— Да, чтоб тебя акула твоя съела! — выпалила девушка.

— Акула меня не съест. Я знаю, как с ней обращаться, — спокойно возразил дед.

Лика удивленно моргнула, подумала и направилась к лестнице.

Огонь радостно взметнулся, увидев Лику. На столе в чашке задымился чай.

— Кофе хочу.

По комнате разнесся пряный, слегка