* * *

…Остров Рюгер, Германия.

Май тысяча девятьсот сорок пятого года…

Снаряды ложились все ближе к берегу, и майор Отто фон Ривендорф, с ненавистью поглядывая на неуклюжих штатских, которых ему приказали в срочном порядке эвакуировать, громко приказал:

– Mach schnell! Keine Zeit![1]

Не ожидавшие окрика штатские, втянув головы в плечи, заторопились, оскальзываясь на мокрых от морской воды сходнях. Глядя на их неуклюжие движения, майор мрачно скривился и, оглянувшись на стоящего рядом лейтенанта, подумал, что не будь здесь этого хлыща, он давно бы уже приказал расстрелять всех этих подонков, предварительно погрузив на катера всю необходимую документацию.

И плевать, что все это стадо – лучшие светила самых разных наук. Теперь это уже не важно. Третьего рейха, Великой Германии больше нет, а значит, нет смысла кормить всех этих идиотов и саботажников. Столько времени, столько средств затрачено на эти изыскания – и никакого толку. А всего-то надо было расстрелять по человеку из семьи, и они бы начали работать – чтобы сохранить жизнь остальным.

Проект Lebensborn[2]должен был дать Великому рейху сотни, тысячи юных патриотов. А вместо этого – сплошные неудачи и постоянное нытье на нехватку средств и плохие условия. Эти зажравшиеся скоты осмеливались требовать усиленного питания для себя и своих выродков в то время, когда лучшие люди нации голодали, безропотно трудясь для обеспечения фронта.

Два торпедных катера, в трюмы которых уже загрузили все оборудование и документацию, были готовы в любой момент сорваться с места и уйти в холодные балтийские воды. Отправку задерживали только эти неуклюжие штатские, не умеющие даже на ногах толком держаться.

Эта мысль промелькнула у майора, когда один из ученых, поскользнувшись на сходнях, чуть не рухнул в воду, в последний момент удержавшись за леер. И это научный цвет нации! Лучшие умы великой державы, продолжал размышлять майор. Больше всего ему сейчас хотелось выхватить из кобуры свой любимый люгер и выпустить в эту никчемную толпу всю обойму.

Но это были только мечты. Служа Великой Германии не за страх, а за совесть, майор с самого начала был участником этого проекта – занимался охраной и обеспечением, и за все время своей службы умудрился не получить ни одного замечания. Майор фон Ривендорф был истинным патриотом своей страны.

Наконец дождавшись, когда последний штатский окажется на борту, майор оглянулся на недавно присланного лейтенанта и, улыбнувшись одними губами, произнес:

– Вот и все, лейтенант. Пора.

Худощавый лейтенант выждал, пока на палубу катера взойдет старший по званию, и только после этого спокойно, словно на прогулке, поднялся сам. Майор уже давно за ним наблюдал и не мог не оценить выдержку и хладнокровие молодого офицера. Что ни говори, а этот лейтенант с узким шрамом на левой щеке был истинным арийцем: высокий, подтянутый, светловолосый, с холодными голубыми глазами, он словно олицетворял тот результат, к которому должны были стремиться ученые, работавшие в этом проекте.

Матросы быстро убрали трап, и катера отвалили от пирса. Мощные, усовершенствованные моторы взревели, и суда устремились в открытое море. Убедившись, что все ученые находятся в своих каютах и на палубе никто не остался, лейтенант откашлялся, привлекая внимание командира, и, коснувшись рукава майора, сказал:

– Герр майор, я должен рассказать вам кое-что. Мне сообщили об этом перед приездом сюда.

– Что, сейчас? Здесь? – скривился майор.

– Это конфиденциальная информация. Я получил четкие инструкции и просто выполняю приказ. Пройдемте к борту – нас не должны слышать, – ответил лейтенант.

Как дисциплинированный солдат, майор, услышав волшебное слово «приказ», коротко кивнул и решительно направился к борту, пытаясь предугадать, что именно может сообщить ему этот выскочка. Проверив, что рядом никого нет, а ящики с оборудованием надежно скрыли их от находящихся в рулевой рубке, лейтенант сунул руку в карман и, чуть улыбнувшись, произнес:

– Перед отъездом я получил однозначный приказ. Как говорят американцы, ничего личного.

С этими словами он одним плавным движением выхватил из кармана небольшой никелированный вальтер. Пистолет тихо хлопнул, и майор Отто фон Ривендорф стал медленно заваливаться назад, так и не успев выхватить из кобуры любимый люгер. Пуля пробила ему переносицу, и потомок тевтонских рыцарей умер раньше, чем успел понять это.

Перевалившись через леер, майор рухнул в свинцовые воды. Рев моторов скрыл и выстрел, и всплеск падения. Убрав пистолет, лейтенант задумчиво посмотрел на пенный бурун и, чуть улыбнувшись, добавил:

– Там, наверху, кое-кто решил, что вы слишком много знаете, а перебазировка освобождает проект от необходимости ваших услуг.

Капитан судна, появившийся на палубе, сообразил, что не хватает ведущего офицера, и подошел к замершему словно статуя лейтенанту; выглянув на всякий случай за борт, он поинтересовался:

– Куда подевался майор, лейтенант?

– Майор Отто фон Ривендорф не смог стерпеть поражение немецкого оружия и, передав мне все дела, умер как истинный солдат. Он застрелился. Только что.

– Вот как? – с сомнением произнес капитан, но наткнувшись на холодный взгляд офицера СС, прикусил язык.

– Именно так, капитан. А теперь прочтите вот это и приступайте к выполнению новых инструкций.

С этими словами лейтенант достал из внутреннего кармана толстый пакет и, передав его капитану, поднял воротник, защищаясь от холодного балтийского ветра. Дождавшись, пока моряк прочтет инструкции, он, чуть усмехнувшись, посмотрел тому прямо в глаза:

– Вопросы?

– Никак нет, герр лейтенант, – скрипнув зубами, ответил моряк. – Разрешите прокладывать новый курс?

…Высокогорье на границе Непала, Китая и Индии.

Конец девяностых…

Номер тысяча сто одиннадцать бежал, оскальзываясь на влажных камнях, то и дело рискуя свернуть себе шею на крутом склоне горы. За его спиной, где-то в ущелье, пройденном несколько часов назад, раздавался остервенелый собачий лай и резкие команды на гортанном, обрывистом, как все тот же давно осточертевший лай, языке.

Добравшись до крошечного ручья, номер тысяча сто одиннадцать рухнул на колени и, жадно глотнув несколько горстей ледяной воды, затравленно оглянулся. Бежать дальше сил уже не было. Хотелось просто упасть на стылые камни и тупо смотреть в бездонное голубое небо – до тех пор, пока один из преследователей не приставит к голове автомат и не нажмет на курок.