УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ, предлагаю Вашему вниманию авторскую интерпретацию некоторых реальных исторических событий, имевших место в различные века и эпохи. Все события объединяет один немаловажный признак: никто не может объяснить, что же, собственно, произошло.

Все повествования построены на документированных исторических фактах, многие имеют свидетельства в виде записей, протоколов и отчётов. Современники и свидетели данных случаев сходно излагают последовательность событий, но никто не проливает свет собственно на суть. Все источники так или иначе указывают на мистический и необъяснимый с материалистической точки зрения характер происшествий, средневековые же манускрипты прямо говорят о вмешательстве темных сил, которые и привели к столь драматическим для участников последствиям. Случаи, имевшие место не так давно – например, во время Первой мировой войны, – вообще происходили на глазах сотен свидетелей, достойных доверия; расследованием занимались разведывательные службы супердержав того времени, но это обстоятельство никоим образом не меняет главного: нет ответа ни на один вопрос. Результаты расследований засекречивали, проводили дополнительные проверки, привлекали лучших специалистов в области контрразведки и криминалистики, но ничто не проливало дополнительного луча света на тайну.

Я попытался представить, что было до, во время и после происшествий. Конечно, это абсолютный вымысел, но, согласитесь, такая версия тоже имеет право быть наряду с сухими отчетами официальных источников.

Итак, приступим…

11 августа 1915 года

Османская империя, бухта Сувла,

расположение Австрало-Новозеландского экспедиционного корпуса (ANZAC)

9 часов утра

– КАКОЕ ОТЛИЧНОЕ УТРО, МЭЛЛОУН! – капитан Остридж по-отечески потрепал капрала Дэвида Мэллоуна по плечу. Утро было и впрямь замечательное. Прекрасное средиземноморское утро, ласковое и теплое; однако ветерок, уже горячий, нашептывал, что днем будет очень жарко. В прямом и переносном смысле.

– Да, сэр, отличное утро, чтобы сдохнуть, – недовольно пробормотал капрал, завистливо поглядывая на бездельников из АНЗАКа, которые только и знали, что набивали свои животы и дрыхли, пока англичане несли на себе все тяготы фронтовой жизни.

Капитан был немногим старше него, но уже успел отличиться на германском фронте, где получил легкое ранение, и по ходатайству своего дяди, лорда Каннингема, был переведен в добровольческий Норфолкский полк, действующий на южном фронте под командованием бравого полковника Хорейса Бошема, которому прочили бригадного генерала, возьми он эту чертову высоту шестьдесят. Говорили, что стоит выбить оттуда турок, как звание будет у него в кармане. Но это был не больше чем солдатский треп. И Мэллоун это знал. Они уже битые две недели торчали здесь после высадки, всячески обхаживая эту треклятую высоту шестьдесят, где турки с помощью немецких инженеров выстроили неприступную крепость, ощерившуюся десятками орудий и сотнями пулеметов. Так, по крайней мере, представлялось английским солдатам, которые каждый раз отступали с большими потерями после очередной неудачной попытки штурма.

Что только не предпринимал полковник Бошем для исполнения приказа самого генерал-лейтенанта Гамильтона: крепость даже несколько раз бомбили британские аэропланы, но, похоже, туркам это было не больнее, чем укус блохи.

– Мэллоун, выше нос! Посмотрите лучше, как превосходно выглядят наши дальние родственнички из-за океана! – капитан указал стеком на ленивое воинство австралийцев и новозеландцев. – Вот так и уверуешь, что чем дурнее кровь, тем проще жить!

– Сэр, они даже ни разу не ходили в атаку, всё прохлаждаются в лагере! – обиженно протянул капрал. – Где же справедливость?

– Друг мой, мы накапливаем силы. Сегодня подойдет резерв, и тогда это пушечное мясо отправится туда, куда проложит дорогу «Юнион Джек»! – тихо молвил капитан, который любил изъясняться высокопарно.

Мэллоун привык к его закрученным фразам, и они уже его не так раздражали, как раньше, когда он только что был приставлен к щеголеватому капитану порученцем. Никакие тяготы войны не могли заставить капитана Остриджа, прозванного австралийцами Страусом, пренебречь привычками, которым, по правде говоря, было больше места дома, в Лондоне, нежели здесь, в этом влажном и жарком пекле. Речь шла о хирургически чистом бритье, опрыскивании себя с головы до ног пряными духами и о постоянной глажке кителя, что делало существование капрала просто невыносимым. Но Остридж повторял, что нужно оставаться англичанином всегда и везде, даже если придется бриться осколком стекла.

Вскоре капитан познакомился со славным малым – лейтенантом Сэмюэлем Перкинсом из Нового Южного Уэльса, добровольно записавшимся в корпус, который командование Антанты бросило в помощь британским частям, воюющим на турецком фронте. Лейтенант происходил из знатной семьи лендлорда, что позволило ему получить офицерский чин и довольствие; он также имел приличное походное снаряжение, да такое, что капитан Остридж повадился ходить к нему для глажки кителя, ибо утюг, привезенный из Аделаиды, был более «утюжистый», нежели родной, британский, коим ранее орудовал Мэллоун, пыхтя и проклиная жару и привычки капитана. Видите ли, утюг Перкинса не оставлял полос и заломов на выцветшей от палящего южного солнца ткани кителя и галифе! Да, это, конечно, очень важная деталь в победе над турками!

Лейтенант, дурья голова, искренне сокрушался, что их часть держат в резерве, и всячески рвался в бой, как только слышал британский горн. Но полковник Бошем хладнокровно берег резерв до подхода основных сил АНЗАКа, – берег для решительного штурма, несмотря на ежедневные потери, которые нес Норфолкский полк.

– Сэмюэль, – достаточно громко, чтобы австралиец услышал, обратился Остридж к нему, – по нашим турецким друзьям можно проверять часы! Бьюсь об заклад, что сейчас начнется артиллерийский обстрел. Ставлю на шрапнель!

– Сэр, турки ленивы! Думаю, они еще спят, – неуверенно произнес лейтенант Перкинс.

– Вот посмотрите, – капитан взглянул на карманные часы. – Без четверти десять всё и начнется!

Он поправил фуражку и, подмигивая, повернулся к порученцу:

– Мэллоун, а вы что скажете?

– Как пить дать, будет шрапнель, – пробурчал обреченно капрал, которого страшно раздражали эти турецкие обстрелы, когда в воздухе вспучивались белые облачка взрывов и противно жужжали осколки, вспарывая горячий воздух.

Лагерь находился дальше зоны поражения турецкой артиллерией, но доставалось дозорам, которые то и дело приносили на носилках в лагерь раненых и убитых.

В голубом небе разом появилось несколько разрывов, чуть позже достиг слуха и звук.

– Разрази вас гром, вы правы! – Лейтенант выпрямился, но, спохватившись, инстинктивно пригнулся. – Как вы узнали, сэр?