«Было у отца три сына: двое старших — умных, а третий, младшенький, — любимый…»

То, что когда-то в их семье был еще один ребенок, Леша Радченко узнал много позже. Вырос он в небольшом белорусском городке Ошмяны, что рядом с Литвой, где два десятка панельных пятиэтажек мирно соседствовали с частным сектором, днем по заасфальтированным улицам важно прогуливались куры, а по вечерам долетавшую от Дворца культуры музыку заглушало требовательное мычание коров. Несколько школ, Дом пионеров, кинотеатр, площадь Ленина со статуей вождя с протянутой рукой, райком, райисполком… Короче, стандартный набор любого провинциального населенного пункта, представлявшего собой нечто среднее между городом и деревней.

Детские воспоминания у Алексея остались радужные и большей частью были связаны с долгожданными каникулами: велосипед, речка, соседские мальчишки, одноклассники. Правда, родители слегка докучали ему чрезмерной опекой, но зато и не нагружали, как других пацанов, домашней работой. Накормить пса Тузика да навести порядок в своей крохотной, отделенной от братьев дощатой перегородкой комнатке — вот, пожалуй, и все, что от него требовалось.

Однако в год, когда ему исполнилось двенадцать, многое изменилось. Во-первых, старшие братья-двойняшки окончили школу и поступили в военное училище. Помощь родителям по хозяйству в одночасье стала обязанностью младшего сына, так что бесцельно погонять с ребятами на велике и сходить на рыбалку удавалось все реже.

Во-вторых, он узнал, почему был в семье любимчиком. На Радуницу отец с матерью впервые взяли его с собой на кладбище, на могилку старшего брата Сергея, который волей случая погиб в четырнадцать лет. Деревенские мальчишки в тот день нашли в лесу оставшийся с войны ящик боеприпасов, тайком от взрослых перетащили его в укромное место и разожгли костер. В это время Сергей как раз отправился искать младших братьев к обеду, заметил над лесом дымок, успел оттащить от костра малышню, а сам вернулся. Тут же прогремел взрыв…

После похорон сына родители продали дом и переехали в райцентр: смотреть из окна на лежавшее как на ладони деревенское кладбище не было никаких сил. В тот же год судьба подарила им еще одного ребенка.

Взглянув на портрет юноши, высеченный в камне, Леша вдруг понял, почему с раннего детства ему, в отличие от братьев, прощалось столько шалостей. Сразу стала понятна опека отца, который, казалось, хотел оградить его от всех опасностей на земле, чрезмерное беспокойство матери, если он вдруг задерживался где-то на пару минут. Все дело в том, что Леша был полной копией погибшего брата…

Третьим и, пожалуй, самым важным событием в то лето стал приезд в школу молодого преподавателя физкультуры, который открыл в сентябре волейбольную секцию. Младший Радченко записался туда одним из первых и целый год усердно постигал азы спортивного мастерства — учился принимать, пасовать и просто перекидывать мяч через сетку. Все это поначалу выходило у него чуть хуже, чем у других, так как был маловат ростом, но сама игра увлекала.

Когда юных волейболистов вывезли летом в спортивный лагерь, он часами как завороженный наблюдал за тренировками старших ребят из областного спортинтерната. Те относились к нему дружелюбно и даже здоровались за руку, он же, польщенный таким вниманием, без устали подавал мячи, выходившие за пределы площадки. Видимо, оценив такое усердие, тренер спортинтерната перед отъездом похлопал его по плечу и то ли в шутку, то ли всерьез пообещал, что если Леша не бросит волейбол и подрастет, то в следующем году, когда начнется набор мальчишек его года рождения, он возьмет его к себе.

Окрыленный этими словами Радченко стал пропадать в спортзале все свободное время. Как по мановению волшебной палочки он быстро пошел в рост, и его, семиклассника, к концу года даже включили в школьную сборную. Но не только из-за роста: худенький мальчонка ни в какую не желал уступать старшеклассникам в игре, а в пылу спортивной злости даже переигрывал их. Видя такое рвение и несомненные успехи, учитель физкультуры стал заниматься с ним индивидуально.

Так что теперь после уроков Леша мчался домой, быстренько обедал, растапливал печь, делал еще кое-что по хозяйству и несся в школьный спортзал. Естественно, к ночи он валился с ног от усталости, и ни о каких уроках не могло быть и речи — успевал только поменять учебники в портфеле. Как и следовало ожидать, за год парень скатился с приличного хорошиста до заурядного троечника и кроме пятерки по физкультуре в дневнике были всего три четверки: по алгебре, геометрии и черчению. По всем остальным предметам стояли более чем скромные троечки.

Оценив «успехи» сына, отец впервые взялся за ремень и в сердцах стеганул уже возвышавшегося над ним отпрыска. Это же надо докатиться до такого позора: старшие братья окончили школу с одними пятерками в аттестате, а младший — разгильдяй! Так что в спортивный лагерь тем летом Лешу отпустили только благодаря личной просьбе тренера, да и то после того, как на глазах у родителей сын набил спортивную сумку литературой по школьной программе. Но так и не открыл ни одной книги — не до того было.

Как с удивлением отметили все в лагере, Радченко здорово вырос за год, и не только в сантиметрах. Тренер спортинтерната присматривался к нему ровно неделю, а потом позвал к себе. Горя желанием показать все, на что способен, Леша выкладывался на тренировках как мог, а может, и сверх того. Даже по вечерам, когда начинались долгожданные танцы (в смене было немало девочек — гимнасток и легкоатлеток, за которыми ухаживала добрая половина ребят), его было не оторвать от мяча. И труды не пропали даром — к концу второй смены его пригласили в спортинтернат.

Как на крыльях он прилетел домой, но тут же наткнулся на категоричное «нет». Причем не только родителей, но и приехавших на побывку братьев. Уговаривать, умолять, обещать золотые горы не имело смысла — родные были непреклонны: пока не подтянет успеваемость, никуда не поедет!

От обиды Леша убежал на сеновал и долго плакал. Сквозь открытую дверь виднелось ночное августовское небо, и всякий раз, заметив падающую звезду, он загадывал единственное желание: через год оказаться в спортинтернате. Так и уснул. А наутро за завтраком попросил семейный совет дать обещание: если он окончит восемь классов без единой тройки, его отпустят в областной центр. Родители и братья то ли не восприняли его слова всерьез, то ли понадеялись, что через год он там никому не будет нужен, но дали честное слово.