Мы не люди с духовным опытом, но души с человеческим опытом.

Пьер Тейяр де Шарден

Есть царство живых и царство мертвых. Мост между ними — это любовь: единственный смысл, единственное спасение.

Торнтпон Уайлдер

Я верю в чудеса.

Нет, нет, речь не о тех прекрасных мгновениях и феноменах мироздания, которые в общем-то не являются чем-то особенным и сверхъестественным. С одной стороны, разве не чудо мой новорожденный сын, которого кормит грудью его мать, моя жена? Разве не чудо то великолепное зрелище, которое представляет собой восход солнца? Но сейчас речь не об этом. Я говорю о настоящих чудесах, наподобие превращения воды в вино или воскрешения мертвых.

Меня зовут Флорио Ферренте. Отец, всю жизнь проработавший пожарным и спасателем, назвал меня в честь святого Флориана — покровителя людей нашей профессии. Как и папа, я всю жизнь отработал в пожарной части номер пять на Фримен-стрит в городе Ревир, штат Массачусетс. Смиренный слуга Божий, я ежедневно ехал туда, куда направлял меня Бог, и спасал жизни тех, кого он хотел видеть спасенными. Можно сказать, я был орудием в руках Божьих, и, по правде говоря, горжусь тем, что мне приходилось делать практически каждый день.

Иногда, увы, мы приезжали на пожар слишком поздно, когда спасать было уже некого. Мы заливали водой крышу пылавшего здания, но оно все равно сгорало дотла. Однако гораздо чаще наша работа оказывалась более результативной и осмысленной: мы вытаскивали из огня людей, спасали от пожаров целые кварталы, а уж про вырученных из беды домашних животных я и не говорю. Все эти бесчисленные кошки и собаки за годы моей службы не то что искусали, а изжевали меня с ног до головы, но я до сих пор с радостью вспоминаю всех без исключения домашних питомцев, которых мне довелось спустить на землю по пожарной лестнице.

Обычно люди представляют нас этакими суровыми парнями, которые в полной экипировке врываются в горящий дом. По-своему это правильный образ. Работа у нас действительно серьезная. Другое дело, что в минуты затишья мы, между прочим, тоже не прочь посмеяться и отвлечься. Например, мы можем направить струю сжатого воздуха из компрессора в спину приятелю так, что он от неожиданности чуть не полетит кувырком, — вот потеха-то! А как порой злятся на нас жены, когда мы смеха ради сажаем у себя во двориках старые ржавые гидранты рядом с их любимой геранью! Да о чем говорить, если у нас, взрослых мужиков, больше игрушечных пожарных машинок, чем у наших же детей, и мы готовы до хрипоты спорить о том, в какой цвет лучше красить пожарные и спасательные автомобили. Я, кстати, предпочитаю старый добрый красный, а не этот дурацкий неоново-желтый, который используют сейчас.

Но больше всего мы любим травить байки — о том, что случалось с нами на службе. Выключив телевизор, откинувшись в кресле-качалке, мы немного отдыхаем, а потом, помолчав, начинаем рассказывать.

Вот моя любимая история: она о том, что произошло тринадцать лет назад на разводном мосту Генерала Эдвардса, неподалеку от нашей части, которая мне как дом родной. Вызвали нас к мосту не в первый раз — там уже и аварии бывали, да и людей сбивали на переходе.

Впервые я оказался у этого моста в 1978 году, во время тех самых буранов и снегопадов, что всем так запомнились. В тот раз какой-то старик — имени его я сейчас уже не вспомню, — подъезжая к мосту на машине, не заметил красного мигающего огня светофора — мост-то уже был поднят. Старикан протаранил выставленное ограждение и, не успев затормозить на краю разводного крыла, рухнул вместе со своим «понтиаком» в воду. Там, под водой, он провел в общей сложности двадцать девять минут — это мы уже потом сосчитали, когда увидели его «Таймекс». Наверняка часы остановились в тот момент, когда машина рухнула в воду. Наши ребята-аквалангисты буквально выцарапали его из машины, вытащили из-подо льда, но к этому времени он, само собой, уже успел посинеть: ни дыхания, ни пульса, — казалось, что старик мертв. Я прямо у кромки льда стал делать ему искусственное дыхание. И самое невероятное заключается в том, что буквально через несколько секунд он начал приходить в себя. Кожа у него порозовела и глаза вдруг широко открылись. Мне тогда было двадцать четыре, и ничего более удивительного я в жизни еще не видел.

Журналист из «Ревир индепендент» назвал это событие чудом. По мне, так толкование этого события должно быть другим: на то была Божья воля. Если честно, любой спасатель подсознательно старается забыть всю бесконечную череду трагедий, свидетелем которых ему пришлось стать по долгу службы.

Особенно хочется стереть из памяти те выезды, когда ты приехал на место происшествия слишком поздно и уже ничем не смог помочь пострадавшим. Все эти трагедии действительно подзабываются и превращаются в одно мрачное багровое пятно где-то там, в глубине памяти. Тем не менее некоторые случаи остаются с тобой на всю жизнь. Забыть их не получается, да в общем-то и нет в этом никакой необходимости. У меня таких случаев было три — включая и тот, со стариком, которого мне удалось «разморозить».

Еще совсем зеленым стажером я вынес из огня пятилетнюю девочку. Было это во время страшного пожара на Сквайр-роуд. Звали ее, как сейчас помню, Юджиния Луиза Кушинг, и прокоптиться она успела изрядно. Вся была покрыта сажей, зрачки не реагировали на свет, дыхание и давление отсутствовали. Я все продолжал пытаться оживить ее. Врач из бригады дознавателей констатировал смерть и стал заполнять положенные бумаги. А я как в бреду продолжал делать свое дело. Вдруг совершенно неожиданно для всех нас Юджиния приподнялась на носилках, потом села, прокашлялась, протерла глаза и почему-то попросила молока. Это было первое чудо в моей жизни.

Я разыскал так и не дописанное врачом свидетельство о смерти Юджинии Луизы, расправил бланк и, аккуратно свернув, положил в бумажник. С тех пор листок совершенно истерся, но я до сих пор храню его как напоминание о том, что все в этой жизни возможно, что чудеса все-таки случаются.

Но вот подошло время перейти и к третьему чуду. Речь идет о случае с Чарли Сент-Клаудом. Как я уже говорил, все началось с аварии на разводном мосту через реку Согус, но дело, конечно, не только в аварии и не в том, что парнишку тогда удалось спасти.

Это рассказ о верности и особой, нерушимой связи, существующей между родными братьями. Расскажу я и о том, как люди встречают свою вторую половину именно там, где меньше всего ожидают. Это рассказ о слишком рано оборвавшейся жизни и об утраченной любви. Кто-то назовет эту историю трагедией и будет по-своему прав. Но я… я всегда стремился найти что-то хорошее в самых сложных, самых отчаянных ситуациях. Наверно, именно поэтому случай с теми двумя мальчишками запомнился мне на всю жизнь.

Кое-что в этой истории может показаться вам натянутым или даже совсем невозможным. Поверьте, я прекрасно знаю, насколько мы все привязаны к привычным представлениям. Мы все знаем, что бывает, а что — нет. В наши сложные, циничные времена нелегко преодолеть косность восприятия и увидеть, что же на самом деле поддерживает нас в жизни. Вы хотя бы попытайтесь, постарайтесь открыть глаза навстречу неведомому — и тогда увидите то, что вижу я. Если вы хоть раз в жизни задумывались о том, что случится, отними смерть у вас близкого человека слишком рано — а с близкими людьми такое всегда происходит безвременно и неожиданно, — вы найдете в моем рассказе и иную правду — правду, которая сможет ослабить хватку уныния и скорби, сжимающих вашу душу. Может, вы ощутите, как чувство вины отступает, а возможно, даже сделаете шаг назад, навстречу тому миру, от которого так долго пытались скрыться, и на этом пути назад вы уже никогда не будете столь одиноки, как раньше.