Девушка, выходившая из высоких резных дверей храма — из сумрака на яркий свет дня, — была воплощением задумчивости, скромности и благочестия. Длинная юбка, кофта с глухим воротником и длинным рукавом, платок, закрывающий ее лицо почти целиком, — все говорило о желании девушки не привлекать к себе внимания и соблюсти правила, предписанные ревностной прихожанке. Об этом же говорили и ее глаза, опущенные долу.

Она сделала всего несколько шагов по улице, как вдруг мертвенная бледность покрыла ее лицо. Девушка остановилась, не в силах сделать дальше ни шагу. И вместо крови в жилах потек ледяной азот.

— Что с тобой? — забеспокоилась идущая рядом с ней подруга.

— Ничего. Все в порядке, — успокоила ее тихоня.

— Какое там «в порядке»! Ты белее мела. И руки вон холодные.

— Говорю тебе, все нормально…

— Постой! А ты, часом, не беременна? — не унималась подруга, заподозрив неладное.

Ответа не последовало.

Беременна? Боже, какая чушь! Да будь она сто раз беременной, это не могло сравниться с тем ужасом, который охватил ее, когда она, подняв на минуту глаза, перехватила взгляд высокой старухи в темной одежде, которая прошла мимо.

— Она видела! — простонала девушка. — Она меня видела!

— Кто? Да кто тебя видел? — заволновалась подруга.

— Она! Понимаешь: это была ОНА!

— Кто? Где?

— Там. Уже ушла. Но она меня узнала. И так смотрела!

— Может быть, тебе показалось?..

— Нет! И теперь она все расскажет им!

— Может быть, не станет.

— Станет! Я ее знаю! Вероника, я пропала!

— Ну расскажет! Ну и что? Что они могут тебе сделать?

— Что? — эхом повторила девушка. — Да что угодно. И смерть еще будет самым легким выходом…

Ее плечи обреченно поникли. Тоненькая фигурка словно усохла под толстой кофтой. И даже длинная юбка теперь почти мела подолом уличный тротуар, по которому веселый беззаботный ветерок гонял бумажки. И словно почувствовав настроение девушки, небо внезапно затянулось тучами. Еще несколько минут назад сверкало солнце. И вдруг оно скрылось, похолодало, и вдали раздался первый угрожающий раскат грома.

Приближалась гроза.

Весна в этом году выдалась дружная. Солнце светило так, словно вознамерилось отыграться за все холодные зимние месяцы. Хотя, сказать по правде, и они-то не были слишком холодными. Но весна все равно старалась изо всех сил.

На деревьях распускались почки, громко пели птицы, и смертельно чесалось в носу от поднимающейся противной сухой пыли, содержащей остатки реагента. Смешанный с солью и песком, он еще совсем недавно покрывал улицы города, сейчас, сметенный к краям дорог, но не смытый дождем, вызывал приступы аллергического чихания у бедных горожан.

К числу последних принадлежала и Леся. Глаза у нее постоянно слезились. Нос покраснел и распух. А когда к тому же еще и поднялась температура, девушка поняла: нужно срочно спасаться.

— Да, выглядишь ты неважно, — констатировала Кира, вызванная в качестве независимого медицинского эксперта. — Но где гарантия, что за городом тебе станет лучше?

В ответ Леся душераздирающе чихнула и простонала:

— Где угодно, но только не тут! Мне кажется, я умираю!

— А что говорят врачи? Вдруг это обычная простуда?

Леся помотала головой и снова чихнула.

— Когда я сижу дома, то все ничего. Еще сегодня утром я встала бодрая и веселая. А сейчас вышла в магазин за твоим любимым тортиком и… и… и… Ап-чхи! Вот видишь?

— Будь здорова!

Леся кивнула.

— Буду, буду! — и шмыгнув носом, просипела: — Вышла на несколько минуточек и… и… и… ап-чхи! Хочешь тортика?

— Спрашиваешь! — оживилась Кира. — С шоколадным кремом, орехами и безе?

— Да, твой любимый. Без бисквита.

— Обожаю! Давай-ка сюда!

И подруги плавно переместились на кухню. Леся приняла таблетку. И к тому времени, когда закипел чайник, нос ее приобрел почти нормальные размеры, форму и окраску.

— Но не могу же я постоянно глотать химию, — сказала она жалобно, выкладывая почти треть торта на тарелку Киры. — Мне нужно уехать из города. Хотя бы на время.

Кира с одобрением следила за действиями подруги.

— И куда ты хочешь поехать? — проглотив первый кусочек, осведомилась она.

— За город!

— Я понимаю, но куда именно? В санаторий, пансионат, дом отдыха?

Леся пожала плечами.

— Мне все равно. Лишь бы там под ногами не валялась эта гадость.

— Но надолго мы с тобой уехать тоже не можем, — напомнила ей Кира. — Туристический сезон набирает обороты. И скоро у нас в фирме будет куча дел. Одна Катюшка не справится.

— Вот поэтому-то я и тороплюсь. А насчет сроков… Ну что же, чтобы прийти в себя, думаю, мне хватит и двух-трех дней.

Этот разговор происходил во вторник. А уже в среду подругам позвонила еще одна их не слишком близкая, но все же подруга — Ласка. На самом деле девушку звали Всеславой. Родители Ласки были историками и потому назвали свою единственную дочурку на древнеславянский манер. Сама Ласка от своего имени была отнюдь не в восторге. И с самого раннего детства всячески пыталась его изменить. Она была Славкой, Веськой и даже Васькой.

В третьем классе Всеслава перешла в другую школу. И тут с легкой руки и длинного языка главного заводилы и хохмача Генки Шута она и стала Лаской.

И в самом деле девочка походила на этого зверька — гибкая и подвижная, да и личико у Ласки было маленькое, близко посаженные глазки хищно поблескивали. Особенно когда выросшая Ласка предвкушала возможность заработать или познакомиться с симпатичным и небедным мужчиной. В общем-то Ласку нельзя было назвать красавицей. Да и характер у нее был неважный. Но при всем при этом у нее всегда был ворох поклонников.

— И как у тебя это получается? — завидовали ей значительно более симпатичные приятельницы, тоскующие без кавалеров. Ласка же неизменно купалась в мужском обожании и никогда не оставалась ни на Новый год, ни на 8 Марта без подарка и прочих знаков внимания.

В ответ Ласка только смеялась.

— Никогда не спорьте со своими мужчинами, только и всего! — поучала она подруг. — Казалось бы, так просто! Да? Но современные женщины часто забывают это золотое правило наших бабушек. За что и расплачиваются одиночеством.

Ласка же, сидя за праздничным столом или стоя в очереди к горнолыжному подъемнику, вела себя только так: какую бы чушь ни несли сидящие рядом с ней мужчины, она и ухом не вела. Если уж совсем невмоготу становилось, вступала в разговар с другими женщинами. А с мужчинами только флиртовала, не пытаясь сразить их своими познаниями в области философии, истории или литературы. Мужчины это ценили. И потому возле Ласки неизменно вились многочисленные и зачастую вполне приличные кавалеры.