— Когда мы вернемся, я дам в морду Галусу, — проворчал мужчина в кожаной броне.

Широкоплечий воин с коротко стрижеными волосами и огромным шрамом на лице подволакивал ногу.

— Если ты еще раз ему дашь в морду, то нас точно отправят служителями в какой-нибудь богом забытый монастырь, — буркнул идущий рядом спутник.

Второй мужчина был одет в серую потасканую мантию и обычные сандали. Голова его была начисто выбрита. Сам он был очень тощим, отчего мантия смотрелась на нем, как мешок на метле.

— Уж лучше в монастырь, чем лазить у границы и искать не пойми что. Что вообще за чушь он нам выдал?

— Мучительные необъяснимые смерти в Грушовке, — пожал плечами спутник. — И хватит уже ныть. У меня от тебя голова начинает болеть.

— Снек, ты же клирик! Какая боль? — театрально воскликнул воин.

— Ты же паладин, Гош, какая, к черту, поножовщина? — передразнил его спутник.

Двое воинов поднялись на холм, с которого открывался вид на деревню. Между тремя рощами цветущих груш расположилась поселение в пару десятков домов.

— Твою мать, — выругался Гош. — Ты только посмотри на эту глушь! Тут даже не знают, что такое вино!

— Мдя, — вздохнул клирик. — Мелковата. Хорошо, если покормят.

— Если не покормят, я сожгу к дьяволу эту деревеньку, — буркнул паладин. — Пошли.

Под ворчание одного из спутников они дошли до деревни, где их встретила полная тишина.

— Не понял? А кормить нас кто будет? — спросил Гош, но тут же остановил взгляд на трех свежих могилах.

— Никто, — поджав губы, произнес Снек. — Не успели мы.

— Эй! Есть кто живой?!! — во всю глотку заорал воин.

Однако ответом ему была тишина.

— Что делать будем? — спросил он.

— То, что должны. Надо понять, от чего они умерли, и убираться отсюда как можно быстрее. Пошли к дому, вон двери открыты…

Парочка прошла к ближайшему строению и заглянула внутрь. Там они обнаружили два истерзанных тела, которые лежали на полу. Весь дом был забрызган кровью, а у трупов отсутствовали внутренности.

— Гоблины орудовали что ли? — задумчиво произнес Гош, осмотрев обстановку.

— Откуда тут гоблины? — вздохнул клирик и сморщился от вида. — Или упыри безмозглые, или невольница какая-нибудь.

— Скажешь тоже, невольница, — хмыкнул паладин и вышел из дома. — Надо остальные дома осмотреть.

— Только давай без твоих штучек, — начал ворчать Снек.

— Если ты думаешь, что мне приятно пить в компании выпотрошенных мертвецов, то ты плохо обо мне думаешь.

Обследование всех домов показало, что трупы разорваны примерно одинаково. Часть из них не имела глаз, и содержимое брюшной полости отсутствовало.

— Дерьмовая смерть, — произнес Гош, когда они вышли из очередного дома.

— Заметил, что трупы примерно одной свежести? — спросил Снек. — Их в одну ночь перебили.

— С чего взял, что ночью? Может, днем…

— В трех домах свечи до свечника изошлись. А в одном лучина обгорела до светца.

— Точно упыри какие-нибудь.

Снек не ответил. Он мрачно обвел взглядом деревню и остановил взор на последнем доме, единственном, у которого была заперта дверь.

— Нет там ничего, — махнул рукой воин. — Было бы — встретили бы.

— Темнеет. Что бы не устроило тут погром — оно вернется.

— С чего бы?

— С того, что в окрестностях сел больше нет. Идти далеко, а голод не тетка…

— Голод дядька, — хмыкнул воин. — Надо подготовиться и встретить тварь. Если сильно голодная — сама на нас выйдет.

Снек кивнул и молча скинул заплечный мешок на землю.

— Я буду готовить «Янтарный круг», а ты…

— Ты в своем уме? — возмутился Гош. — От нас потом неделю ладаном за версту нести будет! Что тут может быть такого, что ты собрался тут на некромантов ловушку строить?

— Береженого Единый бережет, — отсек претензию клирик. — Если тут была тварь, за день способная вынести столько дверей и не насытиться от парочки трупов, то я лучше посижу в «Янтарном круге», чем буду смотреть, как она пожирает мою селезенку.

— Зануда, — буркнул паладин и тоже скинул на землю мешок.

Он отошел в сторону и принялся снимать с себя броню. Раздевшись до исподнего, он начал доставать из мешка легкую кольчугу с голубоватым оттенком металла и облачаться в нее. При этом он поглядывал на клирика, который достал колышки и веревку, после чего принялся вычерчивать сложный узор на земле.

— Письмена священные на щит нанеси, — произнес он, не отвлекаясь от своего занятия.

— С чего ради? — буркнул Гош. — Я и мечом прекрасно справлюсь, и вообще…

— Гош! Тут тварь, за один день обнесшая всю деревню! А если у нее когти твою гномью кольчугу не глядя порвут как бумагу?

— Подставляться не надо…

— А если это не одна тварь? Что, если тут стая упырей? — спросил Снек и протянул белоснежный мел размером с указательный палец. — Штук так двадцать…

Гош поджал губы, надулся, засопел, но в итоге все же подошел к клирику и взял у него из рук мел.

— Только чтобы ты не нудил, — буркнул он, отойдя к своей амуниции.

За приготовлениями пришла ночь.

Ясное небо усыпало звездами, и на небосвод неторопливо, демонстрируя свое величие и изящество, выползла неполная луна. Снек сидел в центре ритуала, а Гош пристроился чуть в стороне, жуя кусок вяленого и явно пересоленного мяса.

— Нет, Галусу я точно в бубен двину, — буркнул он, наблюдая, как его напарник едва слышно читает молитву.

— Тогда я подам прошение в епархию, чтобы с меня сняли обязательства твоего духовного подкрепления, — прервал молитву клирик.

— И? Кому ты нужен? — фыркнул Гош. — Я же точно знаю, за тобой как минимум пяток отпрысков у монахинь.

— А за тобой сотни невинных душ, — не остался в долгу напарник. — Когда на тебя обет наложили и все ножи отобрали, ты даже тогда умудрился забить кулаками насмерть тех двоих.

— А что мне было делать? Деньги им отдавать? — возмутился паладин. — Или я это отребье убеждать должен, чтобы они на путь истинный встали и покаялись?

— Ты мог их не убивать.

— Я и не собирался! Кто знал, что у этих идиотов лица, как глина, внутрь вогнутся?

— Ты знал! — возмутился Снек. — Ты знал, что бывает, если свет из души твоей в кулаки идет!