Перепачканная кровью девушка шатаясь бредет в темноте. Сквозь разодранную одежду тут и там виднеются участки бледной кожи. Одной туфли нет, и нога сбита в кровь. Она испытывает страшные муки, но боль отступила на второй план, заглушенная другими страданиями.

Лицо ее искажено страхом, сердце бешено колотится, дыхание прерывистое, как у загнанного зверя.

Ночную тишину разрывает низкий гул. Самолет? Стерев кровь с глаз, девушка смотрит в небо, но на нем только звезды.

Гул становится громче и ниже. В машине переключили передачу? Ей удалось добраться до шоссе? Окрыленная надеждой, она находит в себе силы вновь броситься бежать.

Она скорее чувствует, чем видит свет позади. Чувствует, как свет фар выхватывает из темноты ее фигуру, и понимает, что машина приближается сзади. Едет с фермы. Девушка оборачивается.

Еще не видя его, она знает, что он ее нашел. Знает, что за рулем окажется именно он. Она замирает. Мгновение поколебавшись, прыгает в сторону от дороги, в канаву, перелезает через деревянный забор и оказывается на соседнем поле. Она бежит наугад, падает, поднимается и снова бежит, не издавая ни звука. Что толку кричать?

Поймав ее, он наматывает ее волосы на руку и тянет вниз. Она чувствует запах его дыхания. Она знает, что он собирается с ней сделать. Знает, что будет дальше, потому что уже видела, как он это делал, делал с ее подругой, как яростно…

«Боже милостивый, — пробормотала Айрин, закрывая книгу и отправляя ее к другим, приготовленным для отправки в благотворительный магазин. — Что за чушь!»

В голове у Лоры раздался голос Дейдры. Твоя проблема, Лора, в том, сказала она, что ты всегда делаешь неправильный выбор.

В самую гребаную точку, Дейдра! Сама Лора не собиралась говорить или даже подумать нечто подобное, но, стоя в ванной, не в силах унять бившую ее дрожь и видя, как горячая кровь продолжает струиться из глубокого пореза на руке, вынуждена была признать, что воображаемая Дейдра абсолютно права. Чтобы не встречаться с собой взглядом, она наклонилась вперед и прижалась к зеркалу лбом. Однако смотреть вниз оказалось еще хуже — ей было видно, как из раны сочится кровь, отчего голова начала кружиться и ее затошнило. Сколько же крови! Порез оказался глубже, чем она думала, и — по-хорошему — ей бы следовало обратиться в отделение травматологии. Однако туда она ни за что пойдет.

Неправильный выбор.

Дождавшись, когда кровь наконец стала течь не так сильно, Лора сняла и швырнула на пол футболку, стянула джинсы, сбросила трусики и вывернулась из бюстгальтера. Почувствовав, как металлическая застежка зацепилась за порез, резко втянула воздух сквозь зубы и, сморщившись, прошипела:

— Твою мать!

Отправив бюстгальтер тоже на пол, Лора включила душ и встала под него, то и дело вздрагивая под струйкой обжигающей воды (ее душ предлагал на выбор либо очень горячую, либо очень холодную воду — смешивать потоки было нельзя). Кожа на кончиках пальцев сморщилась, и она осторожно потрогала ровные белесые шрамы на бедрах, плечах и затылке. А вот и я, тихо сказала она себе. А вот и я.

Неуклюже замотав предплечье туалетной бумагой, Лора обернулась стареньким полотенцем и, устроившись на уродливом сером кожаном диване в гостиной, позвонила матери. Попав на голосовую почту, она повесила трубку. Нет смысла тратить на нее деньги. Затем Лора позвонила отцу.

— С тобой все в порядке, цыпленок?

Было слышно, что в комнате работает радио. Станция «5 Лайв».

— Папа. — Она почувствовала, как к горлу подкатил комок, и проглотила его.

— Что случилось?

— Папа, ты не мог бы приехать? Я… у меня была очень непростая ночь, и мне бы хотелось, чтобы ты ненадолго приехал. Я понимаю, что отрываю тебя и на машине путь неблизкий, но…

— Нет, Филип! — прошипела сквозь зубы Дейдра на заднем плане. — У нас игра в бридж!

— Папа? Ты не мог бы выключить громкую связь?

— Милая, я…

— Серьезно, ты можешь выключить громкую связь? Я не хочу слышать ее голос, мне сразу хочется устроить пожар…

— Ну что ты, Лора, перестань…

— Ладно, забудь об этом, папа, все это не важно.

— Ты уверена?

Нет, нет и нет, ни черта я не уверена.

— Да, конечно. Я в порядке. Со мной все хорошо.

По пути в спальню Лора наступила на куртку, которую бросила в коридоре, когда спешила в ванную. Наклонилась и подняла ее. Один рукав был разорван, часы Дэниела по-прежнему лежали в кармане. Она вынула их и, перевернув, надела на запястье. Туалетная бумага вокруг предплечья пропиталась кровью, а рука тихонько пульсировала, отзываясь на выброс крови из раны. Голова у нее закружилась. В ванной часы соскользнули с запястья и упали в раковину. Лора разорвала бумагу, сбросила на пол полотенце и забралась обратно под душ.

С помощью ножниц она старалась убрать грязь из-под ногтей и смотрела, как стекавшая вода становилась розовой от крови. Она закрыла глаза. В голове звучал вопрос Дэниела: Что с тобой?, а еще слова Дейдры: Нет, Филип, у нас игра в бридж, — и ее собственные: Все сжечь! Сжечь! Сжечь… сжечь… сжечь…

Каждое второе воскресенье Мириам чистила туалет. Ей приходилось вытаскивать бак (на удивление, неприятно тяжелый) из маленького клозета в задней части баржи, нести его через каюту, а потом еще целых сто ярдов по тропе до основного накопителя, в который его следовало опорожнить, после чего ополоснуть, чтобы удалить все, что осталось. Это было одним из самых существенных неудобств жизни в плавучем доме, и она старалась разделаться с этим пораньше, пока рядом никого не было. Нести бак с дерьмом на глазах у незнакомцев, собачников и бегунов было очень унизительно.

Мириам вышла на заднюю палубу, чтобы проверить, нет ли на тропе людей или других препятствий в виде брошенных велосипедов или бутылок (люди могут вести себя крайне антисоциально, особенно поздним вечером в субботу). Утро было ясное, слишком свежее для марта, хотя белые бутоны на глянцевых молодых ветвях платана и березы намекали на весну.