Стоя в тени небольшого брезентового навеса, Говард наблюдал за механиками, суетящимися возле военного транспортного самолета. Здесь, на океанском побережье, здоровье его окончательно расклеилось, к непрестанным резям в желудке добавилась бессонница, чему в немалой степени способствовала изнуряющая южноазиатская жара и влажность. Как бы ни была тяжела жизнь в лагере, там, в горах, климат был намного здоровее, особенно для европейца. Трудно было представить себе, что в Англии сейчас зима, настоящая зима с настоящим снегом.

Из приземистого здания аэровокзала появилась группа людей в камуфляжной форме. Когда они подошли поближе, от нее отделился высокий, стройный, хорошо сложенный человек, новый президент республики Лхорга Леонард Банга. Несмотря на всю сложность положения в дезорганизованной после кровопролитного переворота стране, он все-таки нашел время проводить своего бывшего пленника поневоле и теперешнего друга.

— Ну вот, ты и дождался своего часа, — сказал он, пожимая Говарду руку. — Возможно, позже, когда все пройдет, ты еще вспомнишь о пережитом вместе. Благодарю тебя за все.

— Разве такое забывается, Леонард, — ответил Говард с улыбкой. — Спасибо, что пришел, тебе сейчас, наверное, совсем не до меня.

— На тебя у меня время всегда найдется, — возразил Банга.

— Представитель министерства просил передать, что все твои родственники получили уведомления по официальным каналам. Им придется нелегко, Говард, но главная тяжесть ляжет на твои плечи. Особенно трудно, наверное, придется с женой. Если можешь, прости меня, но я не мог иначе.

Жена! Как ни пытался он не думать о Конни, ничего не получалось, — ее несколько стертый временем образ постоянно вставал перед его мысленным взором. Для отца с матерью известие о неожиданном возвращении давно считавшегося погибшим сына тоже должно было быть потрясением, хотя и радостным. Но как воспримет его Конни? Как она жила все это время, чем занималась? Не найдет ли он ее давно обретшей другое счастье в новом замужестве, а может быть, даже и в материнстве?.. Нет, об этом лучше было даже не думать! Опять же учитывая его собственные проблемы… Ведь если даже она до сих пор одна, на что он теперь способен? Может ли дать ей то, что некогда дарил не задумываясь, как нечто само собой разумеющееся?..

— Тебя зовут, Говард, — прервал его мысли понимающе молчавший до сих пор Леонард.

Суета вокруг самолета прекратилась, и один из членов экипажа призывно размахивал поднятыми над головой руками. Махнув в ответ, Говард повернулся к улыбающемуся другу.

— Прощай, Леонард, — сказал он с некоторой грустью в голосе.

— До свидания, Говард, до свидания, — поправил его Банга.

— Надеюсь, ты не упустишь случая поприсутствовать с женой на моей инаугурации?

— Разумеется, Леонард, — не стал спорить Говард. — Желаю тебе долгого и счастливого правления.

— Не унывай, все будет хорошо.

Мужчины обнялись на прощание и, оставив позади смотрящего ему вслед Бангу, Говард подошел к самолету.

— Добро пожаловать на борт, сэр, — поприветствовал его командир экипажа. — Придется потерпеть, у нас тут не слишком уютно.

— Ничего страшного, — ответил Говард.

Знал бы пилот, в каких условиях пришлось ему провести последние четыре года!

Разбежавшись по взлетной полосе, самолет поднялся в воздух и, заложив крутой вираж, направился вдоль отмеченной белой полосой прибоя береговой линии, отделяющей Индийский океан от зеленого океана непроходимых тропических джунглей Лхорги.

Сунув руку в нагрудный карман рубашки, Говард вытащил закатанную в потрескавшийся и немного помутневший уже пластик цветную фотографию, единственную вещь, оставшуюся у него от прежней жизни. С нее смотрело улыбающееся лицо черноволосой женщины с фиалковыми глазами — лицо его жены Конни.

Что ждет его впереди? Какова будет их первая встреча? Обрадуется ли она его возвращению или оно явится для нее лишь неприятным сюрпризом? А самое главное, одна ли она? Впрочем, как бы там ни было, Конни значила для него слишком много, и он не отдаст ее без борьбы!

Войдя в коттедж, Конни бросила сумку на стоящий возле двери столик. После уличного холода гостиная казалась уютной и теплой. Подняв с пола почту, она с удовлетворением оглядела свои тесные владения. День был длинным и утомительным. Приятно было сознавать, что впереди уик-энд, целых два дня полного ничегонеделания.

Разумеется, если не считать утренника с подачей кофе у Адама, с сожалением подумала Конни, но это не так уж страшно. Правда она обещала приготовить сандвичи, но это можно будет сделать и завтра утром. Оно даже лучше, если они будут свежими. Адам радуется всему, что бы она ни сделала для его церкви.

Милый Адам… Улыбнувшись, Конни прошла на примыкающую к гостиной кухоньку. Первым делом — чашка чая, решила она, бросая почту на полку и включая плиту. Потом можно будет понежиться в ванной. Этим вечером Адам обучал Священному Писанию, так что до самого утра Конни была предоставлена сама себе.

Дело вовсе не в том, что ей не хочется видеть его, думала она, снимая с себя пальто и шарф и вешая их в стенной шкаф. Напротив, Конни за многое была Адаму благодарна. Невозможно было забыть все, что он для нее сделал, и их отношения становились все глубже и сильнее. Если бы не Адам, она ведь могла так и не выбраться из той бездны, в которую ввергла ее гибель Говарда. Кроме того, частично благодаря Адаму у Конни были дом и работа в местечке, позволившие забыть об ужасах раздираемой войной Лхорги.

Разве не естественно, что благодарность, которую она испытывала к нему поначалу, постепенно переросла в более глубокое чувство. Таков уж был Адам… Вся паства любила его, и Конни была уверена, что Говард не осудил бы ее за то, что она нашла свое счастье с этим человеком. Или осудил бы?..

Наблюдая за закипающим чайником, Конни вынуждена была признаться себе, что на самом деле не уверена в том, как чувствовал бы себя Говард. Их отношения оставляли мало места для подобных раздумий, но не было никакого сомнения в том, что, будь они вместе, любой другой мужчина не имел бы на нее никаких шансов.

Страдальчески скривив губы и решив не позволять мучительным мыслям о покойном муже мешать будущему новому счастью, Конни торопливо потянулась за чайником. Адам не Говард. Ей и не хотелось, чтобы он напоминал его. Их любовь была слишком сильна, слишком интенсивна, и боль, которую она испытала после столь трагичного ее завершения, убедила Конни в том, что лучше избегать столь глубоких чувств. Если бы их отношения походили на отношения с Адамом, то получив извещение о смерти Говарда, она бы, конечно, горевала, однако не чувствовала бы, что жизнь потеряла всякий смысл, а весь ее мир рухнул…

В горестные раздумья ворвался звук телефонного звонка, что было как нельзя кстати. С самого начала врачи советовали ей не слишком задумываться о прошлом, и она старалась придерживаться этого правила. Говард был мертв. Останки его тела нашли в дотла сгоревшем автомобиле. Этот период ее жизни был позади, и не стоило оглядываться назад.