Ночь выдалась безветренной — не дрогнет ни один листик, не шелохнется ни одна еловая ветка. Кора деревьев на открытом склоне горы, обращенном к северо-западу, была еще влажной, почти мокрой; первое весеннее тепло растопило снег. От реки, вьющейся вокруг горного массива Блэк-Хиллс[1], поднимался туман. Он окутывал скалы и землю, пронизывал кустарники и делал еще более густыми тени деревьев.

Высоко на склоне горы, у обнаженных корней мертвого дерева, сидел на корточках мальчик. Он был совершенно неподвижен, так что лесные звери могли обнаружить его только по запаху. Ласка, почуяв человека, юркнула в сторону, а сова беззаботно пролетела мимо дерева, с тенью которого слился ночной пришелец. Прямо перед мальчиком, но не касаясь его, упал на землю бледный луч лунного света и слабо осветил мох и ползущий по нему туман. Это узкое, не шире человеческой ступни, пятно изменяло свою форму из-за колеблющегося над ним тумана и казалось единственной крохотной прорехой в безмолвии и незыблемом покое ночи.

Глаза мальчика были прикованы к этому пятну света. Другой ребенок во мраке и зловещей тишине горного леса, возможно, воспринял бы это слабое мерцание как утешение. Но Харка Ночное Око Твердый Камень, мальчик из племени дакота[2], не знал страха и чувствовал себя среди деревьев, скал и диких зверей и днем и ночью как дома. У него был с собой нож, и он в любую минуту мог вскарабкаться на дерево — этого было вполне достаточно для его безопасности. Мысли его были заняты совсем другим: в бледном, призрачном пятне света на земле он узнал свежий след человека. Здесь, в каких-нибудь двух часах ходьбы от их стойбища, расположенного выше по течению реки, в этом не было ничего странного. Кроме огромного размера следа и еще некоторых необычных признаков. Харка Ночное Око не доверял своим собственным навыкам следопыта. Может, это туман сыграл с ним злую шутку и это колеблющееся пятно света — вовсе не след? Он пристально всматривался в очертания оттиска. Благодаря наставлениям отца и старших товарищей он уже давно достиг совершенства в умении определять характер следов.

Такой широкой стопы, такого тяжелого шага не было ни у кого из индейского племени охотников, к которому принадлежал Ночное Око. Даже если предположить, что незнакомец, оставивший этот след, поскользнулся левой ногой на гладком, усыпанном хвоей склоне и потом с силой припал на правую, чтобы сохранить равновесие, — все равно для индейца это слишком тяжелая поступь. Контуры и вмятины в земле отличались и другими особенностями от всех знакомых ему следов. Пятка была вдавлена глубже, чем носок, и резко очерчена.

Харка похолодел. О таких следах упоминали великие воины и мудрые старейшины в своих рассказах о врагах — бледнолицых захватчиках лесов и прерий, Длинных Ножах, видеть которых ему еще не доводилось.

Харка решил не двигаться с места и дожидаться отца. Тот послал его сюда посреди ночи, не объяснив причину своего приказа, и теперь мальчик терялся в догадках, зная лишь, что речь идет о чем-то очень важном. Он чувствовал, что отец, военный вождь рода, хотел открыть ему какую-то великую тайну. На следующий день все они должны были покинуть стойбище и родные горы и отправиться на юг, на поиски новых охотничьих угодий и пастбищ. Ночью же вождь хотел поговорить с сыном о тайне, связанной с родиной их предков.

Предвкушение тайны и загадочный след, в котором чувствовалась скрытая угроза, щекотали нервы одиннадцатилетнего охотника и обостряли все его чувства. Посылая его в лес, отец не мог знать об этом следе.

В кронах деревьях что-то зашуршало. Харка прислушался. Наверное, дикие кошки гоняются друг за другом. Судя по треску ветвей и шипению, они сцепились не на шутку. Наверное, рыси. Шум приближался. Сухое дерево, под которым сидел Харка, вдруг затряслось; одна из кошек перепрыгнула с ветки на ветку, вторая последовала за ней; шипение перешло в рычание, и они вонзили друг в друга клыки и когти. Харка осторожно, не поднимая головы, исподлобья посмотрел вверх. Он не ошибся: это были рыси. Сухая ветка обломилась, кошки, не отпуская друг друга, свалились на землю и покатились вниз по склону, но потом одна все же вырвалась и помчалась наверх. Вторая, помедлив несколько мгновений, бросилась за ней. Харка понял, что рыси карабкаются на дерево в нескольких шагах от него. Шипение и шорох быстро удалялись, и вскоре все опять стихло.

Харка вновь устремил взгляд на пятно лунного света на земле и вздрогнул от ужаса: свалившись с дерева, рыси почти уничтожили отпечаток. Он не сможет показать его отцу.

Поскольку таращиться на след теперь не было никакого смысла, Харка стал думать об отце и о загадочной цели их встречи в ночном лесу. Условленный час настал. Вождь Маттотаупа должен был появиться с минуты на минуту.

Харка напряженно вслушивался в тишину. У него был чуткий слух, но отцу все же удалось подкрасться к нему незамеченным. Пятно света вдруг погасло: на него легла широкая бледная тень вождя. Мальчик встал, и отец положил ему руку на плечо. Несколько мгновений они молчали. Харка ждал, не скажет ли чего-нибудь отец, но, так и не дождавшись, тихо произнес:

— Здесь был свежий след ноги. Его уничтожили две рыси. Это не был след индейца.

Вождь не торопился с ответом.

— Будем осторожны, — сказал он наконец. — Идем.

Маттотаупа пошел вверх по склону, и Харка последовал за ним, так же осторожно, ловко, такими же уверенными, широкими и твердыми шагами, как его отец.

Склон становился все более крутым, земля кончилась, теперь они ступали уже только по замшелым камням, за которые цеплялись корни деревьев. Идти было трудно, зато здесь они могли двигаться бесшумно. С небес сквозь кружево ветвей на них смотрели звезды. Луна уже переместилась на другой край неба. Харка не отставал от отца, но сердце его колотилось, по лицу струился пот. Вождь все стремительней карабкался вверх по склону, словно боясь куда-то опоздать.