Веселов Лев Михайлович

От матроса до капитана. книга 2

Лев Веселов

Трилогия

Книга вторая

ОТ МАТРОСА ДО КАПИТАНА

* * *

СОЙТИ НА БЕРЕГ

Л.Велев, 6 января 2003 г.

Уж сколько лет мне снится парус.

На удачу ли, на горе?

Остепенись, — мне говорят.

И соглашаюсь я,

Но море…

Мощные винты судна разогнали лед между причалом и судном. Он, регулируя углы насадки, поджал нос к кранцам. Матрос в ярком оранжевом нагруднике со сверкающими в свете прожектора отражателями спрыгнул на заснеженный причал и ловко накинул гашу шпринга на швартовую пушку. Через минуту буксир уже стоял вплотную у причала. Сбросив обороты двигателя до самого малого, Велев, встал с кресла и, не удержавшись, по многолетней привычке погладил рукою пульт, поблагодарив судно за проделанную работу. Пожав руку стоящему рядом капитану, попрощался с ним и поднявшимся на мостик за дальнейшими распоряжениями механиком, спустился по трапу и вышел на палубу.

Морозный воздух наполнил грудь, налитую необычной тяжестью, несколько взбодрил его, освежил лицо, но тупая боль там, где было сердце, не проходила. Скрывая все усиливающую слабость в ногах и прерывающийся голос, попрощался с матросом и мотористом, стоящими у трап-сходни с готовностью помочь ему сойти на причал и, не оборачиваясь, решительно шагнул в темноту к стоявшей у здания управления порта автомашине. Идти было трудно, хотелось вернуться и передохнуть, но он чувствовал, что за ним наблюдают, и сделал все, чтобы не остановиться. Эти пятьдесят метров дались ему с трудом, и когда он открыл дверь своего "Фольксвагена", то понял, что ехать в таком состоянии не сможет.

Минут десять, отрешенный от всего, сидел, откинувшись к спинке сидения, не замечая ничего вокруг. Салон постепенно нагревался, снег на ветровом стекле оттаял, но он не видел, как слепящий луч прожектора скользнул по свежему голубому снегу и уперся в его машину. Яркий свет вернул к действительности, на судне ожидали его отъезда и беспокоились за состояние. Плавсостава в компании было немного, почти со всеми он проработал около восемнадцати лет, и они знали его так же хорошо, как и он их. Как не старался скрыть от них свои чувства, они прекрасно понимали, что ему сейчас нелегко. Он мигнул два раза дальним светом — все нормально, луч прожектора возвратился на место, огни палубного освещения погасли, и судно начало быстро отходить от причала. Буксир, названный именем первого президента компании Хельмута Кантера, в эту зиму осуществлял ледовую проводку судов в Пярнуский порт и торопился вывести в море уже готовое к отходу груженное лесом судно.

Эту работу несколько лет подряд осуществлял здесь он, на своем буксире "Сымери", на котором проработал без малого семнадцать лет. Как только ему исполнилось шестьдесят пять, "Сымери" был передан филиалу компании в Риге, и хотя он это предвидел, пережить прощание с судном оказалось нелегко, руководство проделало это, словно подчеркнув, что в его опыте и услугах больше не нуждается. Видимо так оно и было, потому что решение, передать именно его судно принималось срочно и в тайне от него, пока он находился в отпуске в Турции.

Впрочем, можно было и остаться на некоторое время на другом судне, вряд ли бы ему в этом отказали, но возраст штука серьезная, и он понимал, что такой конец все равно неизбежен. К тому же всегда был убежден, что все нужно делать своевременно. Время на флоте всегда безжалостно к возрасту капитанов и если оставляло их к шестидесяти пяти в живых, что, в общем-то, случалось редко, с командного мостика приходилось уходить. Ответственность за стареющих капитанов не возьмет на себя никто. Вот и настало время прощаться с флотом окончательно, и он жалел, что не сделал этого сразу же, когда расстался со своим буксиром.

Работа на берегу после того, как ты постиг все таинства работы в море, не интересна и не приносит удовлетворения. Он это хорошо знал, проработав несколько лет в береговых кабинетах после того, как врачи временно запретили ему плавание, и сама мысль о том, что предстоит делать вновь то, что его тяготило, заставляла не спать по ночам. Вот уже месяц, как он был назначен в компании на должность помощника менеджера по мореплаванию, но кабинетная работа не давалась, и он стремился вырваться на суда, где чувствовал себя нужным. Там все было привычно просто и понятно, без секретов, интриг, недомолвок и главное — без фальши.

Однако отношения с директоратом становились все более и более натянутыми, его хорошее знание плавсостава и стремление прежде всего обеспечить безопасность мореплавания, четкую организацию работы на судах, все чаще и чаще не совпадали с взглядами директоров, которых больше интересовал финансовый результат. Расхождения должны были неизбежно вылиться со временем в ненужный скандал, во избежание которого он принял решение отойти от дел, чувствуя, что постоянное нервное напряжение и ночи в раздумьях сокращают оставшиеся годы жизни. Для того, чтобы попрощаться с морем и капитанским мостиком, а заодно оценить работу нового судна во льдах, приехал он сюда в Пярну на новейшее судно компании, о котором мечтал с первых лет работы на буксирах и к строительству которого был также причастен.

Ледокольная проводка его всегда привлекала еще с тех пор, как на судах пароходства много раз ходил в Арктику, так как считал, что здесь требовалось особое мастерство, которое с удовольствием передавал своим молодым коллегам. Сидя в удобном кресле, управляя мощным судном легкими движения джостика, он с удовольствием отмечал, что теперь судоводитель избавлен от многочасового стояния на ногах, управляет судном непосредственно сам, не давая команды матросу или штурману и выбирая ту нагрузку на двигатели, которую ощущал и считал нужной. Впрочем, напряжение и ответственность остались прежними, к тому же в кресле теперь сидеть приходится все четыре часа вахты, нередко не удавалось выпить и чашку кофе. Однако и удовольствия от работы получаешь больше.

Время, проведенное на мостике в этот день, его несколько успокоило и казалось, что сойти с мостика и с судна ему удастся, как обычно, с чувством удовлетворения от выполнения задуманного, но вопреки ожиданию он едва владел собой. Сидя в машине и глядя, как удаляется и растворяется в огнях порта силуэт судна, Велев понял, что жизнь теперь потеряла для него прежний смысл, не остается главного — цели. Почти полвека он знал, что пусть не сейчас, но обязательно вернется на судно, к своему экипажу, к привычному образу жизни и к