Ветка стучит в оконное стекло.

Мерно, как метроном, способный довести до безумия своей педантичностью.

Том давно проснулся, но ему страшно не хочется вылезать из-под одеяла и открывать глаза.

И это не образное выражение.

Тому действительно страшно.

Чертовски страшно.

Том не помнил, кто он такой.

Ну, то есть, не так, чтобы вовсе уж ничего не помнил. Но все его воспоминания были фрагментарными, неполными, обрывочными. Плохо стыкующимися друг с другом. Как будто он все это позаимствовал из разных книг, кинофильмов, из чужих разговоров, подслушанных на улице.

– Меня зовут Томас Шепард, – шепотом, едва слышно забормотал он. – Мне двадцать семь лет. Я нигде не имел постоянную работу. Я люблю читать книги и писать всякую ерунду на чужих страничках в интернете. Из-за этого у меня уже были проблемы с полицией, и дядя Боб запретил мне пользоваться компьютером. Но я починил старый ноутбук, который выбросил в мусорный бак мистер Венритас. На харде остались пароли для вай-фая, и теперь я, когда захочу, подсоединяюсь к его сети. Не думаю, что это плохо, потому что мистер Венритас целый день на работе, а жена его только телевизор смотрит. Так что интернет целый день никому не нужен. Я работаю в сети под ником vikontbd. Скажете, странный ник? Да ничего подобного!..

Разговаривая с самим собой, Том приходил в себя. Фрагменты воспоминаний постепенно складывались в единую картину.

Это был проверенный способ. Том его еще в детстве придумал, сам. Тогда у него порой случались внезапные провалы в памяти. Как правило, они быстро проходили. Но врачам это очень не нравилось. И то, что Том разговаривает сам с собой, стараясь таким образом купировать приступ паники, они тоже не одобряли. Они считали, что все это проявление болезни Тома.

А доктор Робертс говорил, что это хорошо, что это правильно. Если уж в голове у Тома живут сразу несколько личностей, то они должны уметь общаться между собой. При этом он смотрел на Тома так, будто ждал, что он начнет с ним спорить. И не просто ждал, а хотел этого.

Но Том просто не обращал внимания на то, что говорили врачи о множественности его личностей. Он к этому привык.

У него в голове жил только один человек – Том Шепард. Во всяком случае, сам он никого больше там не встречал. Да и как несколько разных людей могут уместиться в одной голове?

Этого Том не мог взять в толк.

Все случаи проявления множественности личностей, про которые ему доводилось читать, казались Тому ну абсолютно нереальными. Возможно, их придумывали сами пациенты. У них почти всегда имелись на то причины. Одни таким образом пытались избежать виселицы, другие старались привлечь внимание к собственным проблемам. И не исключено, что помогали им в этом врачи, которым ну очень хотелось поработать с необычным пациентом, а потом описать этот уникальный случай в научном журнале.

Поскольку доктор Робертс всегда выступал на его стороне, Том никогда с ним не спорил. Ну, или почти никогда. В конце концов, мистер Робертс был настоящим, хорошим врачом, а значит, ему было виднее, в чем причина недуга Тома Шепарда.

Все вокруг знали, что у Тома какой-то недуг. И относились к нему соответственно – как к недужному.

Сам Том себя больным не считал.

Ведь если ты болен или недужен, то должен испытывать какую-то боль, страдание. Ну, или, по крайней мере, неудобство. Это точно! А Том себя отлично чувствовал. Целый день, с утра до вечера.

Ну, разве что только за исключением того случая, два года назад, когда у него вдруг жутко разболелся зуб.

Но такое ведь со всяким случиться может.

Больной зуб – это ничего страшного.

Вон у мистера Ормонда вообще зубов не было – обе челюсти вставные.

Точно, точно!

Том видел, как он их изо рта вынимает.

Картинка – жуть! Будто из фильма ужасов!

А мистеру Ормонду хоть бы что. Жил, ни на что не жаловался. Пока вдруг не помер. Так ведь не из-за больных же зубов.

– Я закончил школу и художественный колледж, – Том говорил уже почти в полный голос. – Согласитесь, не всякому такое по силам. Так ведь?.. Но все вокруг все равно считают меня недоумком… Вернее, считали… Пока все это не началось… А сейчас никого рядом нет… – Том осторожно выглянул из-под одеяла. – Очень хочется в это верить…

Том окинул взглядом комнату, насколько это было возможно. И никого не увидел.

Том приподнял одеяло повыше.

Теперь ему была видна почти вся комната.

И похоже, что кроме него в ней действительно никого не было.

Отлично. Полдела сделано. Теперь оставалось только разобраться с самим собой.

Том вытянул из-под одеяла руку и поднес ее к глазам.

Так.

Обычная рука с пятью пальцами.

Уже здорово.

По крайней мере, теперь можно с уверенностью сказать, что он – человек.

Хотя…

Том сел на краю кровати и посмотрел на прижатые к полу ступни ног.

Ноги тоже самые обыкновенные.

И пижама в сине-красную полоску тоже его.

Том осторожно ощупал лицо руками.

Провел ладонью по коротко остриженным волосам.

Он не готов был спорить больше чем на десять фунтов. Потому что больше у него не было. Но в пределах этой суммы он был почти уверен в том, что он – это он. Томас Шепард. Единственный приемный сын Роберта и Маргарет Шепард. То есть вообще единственный сын, но не родной, а приемный. Хотя, конечно, как говорят русские…

Стоп! При чем тут русские?

Он что, был русским в одной из своих прошлых жизней?

Почему он тогда не помнит ни слова по-русски?..

Хотя нет, одно слово по-русски он все же помнит: «пэ-рэ-строй-ка».

Очень странное слово.

В конце прошлого века его знали все. И повторяли, словно заклинание, которое должно было заставить русских перестать идиотничать и искать на своей территории Пуп Земли.

И, что любопытно, поначалу оно почти подействовало!

Правда, потом русские снова слетели с катушек и принялись долдонить о своем особом пути и великой миссии, о тысячелетней культуре и традиционных ценностях. Потом поперли на Украину, захватили Крым…

Ну а потом грянул Сезон Катастроф, и всем стало вообще не до русских с их извечным комплексом неполноценности, помноженным на манию величия.

Да нет, русские здесь совершенно ни при чем!..