Ведьмовская песнь

В темноте, над чернеющей бездной,

Вспыхнул свет восходящей звезды.

В эту ночь, на лице с улыбкой победной,

Ведьма жжет людские мечты.

Поджигает любовь, надежду и веру,

Серый пепел летит над рекой.

Волки злые бредут по болотам в пещеру,

Птицы смолкли над чащей впервой.

Ведьма воет, ликует, смеется,

Громкий девичий глас звенит на ветру.

От черной копны волос отмахнется,

И подбросит корма костру.

Фея, русалка и прочая нечисть,

Сломя голову прочь поспешит.

Лишь не сгинуть в болоте, лелея беспечность,

Что томится у каждой в груди.

На лице ликованье, в душе отвращенье,

Ведьма стонет и падает ниц.

Разве болью чужой, запивая лишение,

Можно сбросить оковы тесных темниц?

– Тяни! Еще! – голос капитана мелкого судна звенел над неспокойным Старым океаном. – Ну же! – негодовал он, глядя как два тощих матроса тянут прохудившуюся местами сеть.

– Что-то тяжелое! – вытирая пот со лба, прохрипел матрос. На вид ему не было и шестнадцати.

– Небось русалка, – рассмеялся его товарищ.

Улыбка заплясала на губах капитана. Он погладил густые усы с проседью, предвкушая большой улов. Сегодня ему везло как никогда.

– Русалки – это сказки! А вот драконы! – парнишка мечтательно закусил губу, чем позабавил капитана. Тот уже успел повидать на своем веку всяких тварей. Оттого не разделял восторга матросов.

– Смотрите! – юнец перегнулся через борт, всматриваясь в темно-синюю водную гладь.

Сначала показалась старая сеть, в которой плескались мелкие рыбешки, тщетно пытавшиеся вырваться из плена, да виднелись темно-зеленые водоросли. А после над водой показалась голова мужчины.

– Во дела! Утопленник! Может оставим его здесь? Зачем нам проблемы, – запричитал юный матрос с густой рыжей шевелюрой.

Капитан неторопливо приблизился к борту. Его руки были скрещены за широкой спиной.

– Доставайте, – скомандовал он.

– Но, капитан… – юноша не торопился выполнять команду.

– Взгляни на его камзол, Йошка. Ткань не дешевая. Качественный крой. Он не из бедных.

Йошка молчал. Страх все еще пересиливал жажду наживы.

– Все, что найдете в его карманах – возьмете себе. С меня хватит тела.

Матросы с недоумением воззрели на капитана. Неслыханная щедрость!

– Знаю я одно местечко в Междуземье, где за утопленников можно выручить целое состояние, – усмехнулся мужчина, направляясь в свою каюту.

Мурча себе под нос старую песню, которую еще в детстве напевала ему бабка, капитан отворил тяжелую дверь. Повернув ключ в ящике стола, он извлек оттуда утренний улов – миниатюрный ларец, украшенный драгоценными камнями и самоцветами. Вот незадача, тот оказался заперт. Но разве есть в Междуземье хоть один кузнец, кому будет не по силам справится с дорогой безделушкой, которая наверняка таит в себе немало сокровищ?

Тыльной стороной руки я вытирала с лица соленые слезы.

Передо мной полыхало алое зарево, разбрасывающее багряные, янтарные и ярко-красные блики по болоту. Огненные всполохи взмывали в черные небеса, извиваясь, словно длинные хвосты нагов. Старое дерево потрескивало, гнулось, стонало, предчувствуя скорую погибель.

– У нас больше нет дома, – констатировал Фердинанд, болтая в воздухе короткими лягушачьими лапками.

– У меня больше нет дома, – всхлипнула, прижимая жаба к себе. – Ты фамильяр-приживальщик. Ты и на болоте жить можешь, – слезы градом полились из глаз.

Дом в Болотных топях достался мне от бабки-ведьмы. Здесь прошла вся моя сознательная жизнь.

– Мои записи, – воскликнула я, спохватившись, и бросилась в полыхающий дом.

– Стой, болотница, – закричал Фердинанд, с немыслимой скоростью размахивая лапами. – Меня пожалей!

Громкий треск вынудил меня остановиться. Внутри что-то обвалилось, заставив ворох пляшущих искр высыпаться через покосившийся дверной проем.

Я отпрянула.

Пламя отвоевывало все новые и новые территории. Огонь с жадностью ел деревянные стены, облизывал соломенную крышу, пробовал на вкус скрипучие половицы.

– Все пропало, – прошептала я, опускаясь на сырую почву.

– Эх, и чего бабка дом от пожара не заговорила? – вздохнул жаб, устраиваясь у меня на коленях.

– Это все ты виноват! – обида, злость и отчаяние накрыли меня с головой.

Фердинанд посмотрел на меня янтарными глазами.

– Вообще-то, это ты натворила, – он перевел взгляд на догорающие руины дома. – Заклинание для удаления паутины должно было сработать иначе.

– Ты надоумил меня практиковаться в колдовстве! – не унималась я.

Ферди спрыгнул на землю и уселся напротив меня.

– Потому что ты, Моргана, ходячая катастрофа, – проквакал он. – После того, как у тебя появилось вот это, – зеленая лапа указала на мой едва округлившийся живот, – у нас начались проблемы. Твоя сила возросла в разы. Ты не в состоянии контролировать ее. С этим нужно что-то делать.

Я бы и рада возразить, да нечего. Из непутевой ведьмы-неумехи я превратилась в мощное стихийное бедствие. В моих руках оружие, которым я не умею пользоваться. Да что там! Я не знаю даже как держать его правильно!

Все началось, как только мы вернулись в Болотные топи. Мертвый остров и все то, что случилось там, наложило на меня свой отпечаток. Я нарушила все ведьмовские каноны и теперь была вынуждена расплачиваться за это.

– И что же мне делать? – вздохнула я, смахивая соленые слезы.

– Нужно найти того, кто сможет научить тебя самоконтролю, – незамедлительно ответил жаб.

Я взглянула на своего фамильяра и отрицательно замотала головой.

– Нет, нет, и еще раз нет! – возразила я, до боли вонзая острые ногти в нежную кожу ладоней. – Это исключено! Я не пойду к хвостатым!

Нагини жили недалеко от Болотных топей. Женщины-змеи славились силой, хитростью и самообладанием, которому я могла только позавидовать. Но вдобавок к этому, хвостатые девы были обладательницами скверного характера. Меня с нагинями связывала давняя вражда и борьба за территории. Они не единожды посягали на Болотные топи: портили мои грядки и при любой удобной возможности старались напакостить.