Тот день, когда Клэр перешагнула порог Стеклянного дома,начался с того, что кто-то украл ее одежду.

Когда она открыла старую разбитую стиральную машину, тообнаружила слегка влажную поверхность барабана, и — словно в насмешку — самуюплохую пару нижнего белья, какая только у нее была, плюс один носок. Онаторопилась. Конечно, ведь в Ховард Холле была лишь пара машинок на верхнемэтаже. Ховард Холл — самые дешевые и самые захудалые комнаты в самом дешевом исамом захудалом общежитии. Две стиральных машины и две сушилки. И тебе повезет,если хоть одна из них работает в нужный день и не ест твои четвертаки. Забудьоб отверстии для однодолларовых банкнот. Она ни разу за шесть недель не видела,чтобы оно работало, с тех пор как приехала сюда учиться.

«Нет!» — выкрикнула она, балансируя на краю машинки, чтобызаглянуть в темноту ее частично проржавевшего нутра. Пахло плесенью и дешевымпорошком. Но ничего не изменилось. Одна мерзкая пара белья, обтрепанная пошвам. Один носок.

Она потеряла всю одежду, которую носила в течение последнихдвух недель. Всю одежду, которую она действительно хотела носить.

«Нет!» крикнула она в мойку, ответившую ей эхом, и рухнуласпиной вниз, а потом с размаху пнула машинку во вмятину, проделанную другимиразочарованными студентами до нее. Она не могла дышать.

У нее была другая одежда — немного — но это была одежда накрайний случай, одежда в духе «О Боже, лучше б я сдохла!» Брюки были слишкомкороткие и делали ее похожей на деревенщину, блузки были слишком большие ислишком глупые, и выглядели так, словно их выбирала ее мама. Что, впрочем, таки было.

У Клэр было около трехсот долларов, отложенных за последниймесяц после недавнего заказа пиццы и покупки очередной книги для профессораУлисса Клюлисса, который, кажется, до сих пор не разобрался, какой предметпреподает.

Клэр задумалась: сможет ли она найти какую-нибудь одежду,которая бы не съела весь ее бюджет. Возможно, это удастся, если хорошенькопоискать… В конце концов, деловой центр города Морганвилль штата Техас былмировой столицей магазинов эконом-класса.

Предположим, она сможет найти что-нибудь, что можно носить…

«Мама предупреждала, что такое может со мнойслучиться, — подумала она. — Мне просто надо подумать. Бытьхладнокровной».

Клэр упала на оранжевый пластиковый стул, бросила рюкзак наоцарапанный линолеум и опустила голову на руки. Ее лицо пылало, ее трясло, иона знала, просто знала, что сейчас заплачет. Расплачется как ребенок. Не зряони все постоянно твердили, что она слишком маленькая, для того, чтобы быть здесь,что ее место рядом с мамочкой.

Быть умной — это отстой, именно на этом она и попалась.

Она глубоко, влажно всхлипнула и откинулась назад, силясь незаорать (потому что они могут услышать), и начала размышлять, что лучше:позвонить маме с папой и попросить поддержать ее деньгами или использоватькредитную карточку «только для экстренных случаев».

Затем она увидела записку. Не совсем записку, скорееграффити на окрашенной шлакоблочной стене над машинами, и оно было адресованоей.

ДОРОГАЯ УРОДКА, прочла она, МЫ НАШЛИ МУСОР В СТИРАЛЬНОЙМАШИНЕ И ВЫБРОСИЛИ ЕГО ПО ЖЕЛОБУ. ЕСЛИ ОН ТЕБЕ НУЖЕН, НЫРЯЙ.

«Дерьмо», — выдохнула она, и кое-как сдержала новыйприступ плача, но уже по другой причине. Из-за слепой, захлестывающей ярости:«Моника!» Точнее, Моника и Моникетты. Ну зачем гоняющиеся за популярностьюдевчонки всегда бегают стаями, словно гиены? И зачем они, имея сияющие волосы,длинные загорелые ноги и больше папочкиных денег, чем папочка может сосчитать,должны приставать к ней?

Но она знала ответ.

Она выставила Монику дурой перед ее подружками и несколькимипопулярными старшеклассниками. Не сказать, чтобы все было так уж плохо. Простоона проходила мимо, когда Моника говорила, что Вторая мировая война была «этойпридурошной Китайской войной».

И у нее рефлекторно вырвалось: «Не была». Большая часть изних, неуклюже расположившаяся на диванчике студенческого общежития, посмотрелана нее так удивленно, словно заговорил автомат с колой. Моника, ее подружки итрое крутых сынков богатеньких папочек застыли с открытыми ртами.

«Вторая мировая война… — понесла Клэр, паникуя и несовсем понимая, как она из этого будет выкручиваться. — Я хотела сказать,ну, что это была не Корейская война. Она была позже. Вторая мировая война былас немцами и японцами. Ну, знаешь, Перл Харбор?»

Парни посмотрели на Монику и заржали, а Моника покраснела —не сильно, но достаточно, чтобы загубить свой идеальный макияж. «Напомни мне непокупать твои труды по истории, Моника, — сказал самый остроумный изпарней. — Какой же придурок этого не знает?» Хотя Клэр была уверена, что,на самом деле никто из них не знал.

Клэр видела ярость в глазах Моники, быстро закипающую подаккомпанемент улыбок, смеха и флирта. Клэр снова перестала существовать дляпарней.

Для девчонок она была новенькой, и чертовски нежеланной. Кней всю жизнь так относились. Умная, маленькая, с посредственной внешностью —точно не выигрыш в лотерею жизни; она была вынуждена бороться за каждую мелочь.Всегда кто-нибудь насмехался, или бил, или игнорировал ее, или сразу всевместе. Когда она была совсем маленькой, она думала что самое плохое, это когданад тобой смеются, но после пары конфликтов на школьном дворе, первую строчкузаняло — быть побитой. Но по опыту (укороченному на два года) средней школы,гораздо хуже, если тебя игнорируют. Она перешла туда на год раньше остальных иушла на год быстрее. Никому это не понравилось.

Никому, кроме учителей.

Проблема была в том, что Клэр действительно любила школу.Любила книги, чтение, учебу — ну… кроме математики, но многое другое любила.Физика. Какая нормальная девушка любит физику? Только ненормальная. Никогдадаже не думавшая о популярности.

Встретиться лицом к лицу с популярностью? В этом и был смыслжизни. Это доказала Моника, когда мир сошел со своей оси на несколько секунд,чтобы обратить внимание на Клэр, а потом, продолжил вращаться вокруг милашек.

Справедливости не было. Она погружалась с головой в учебу инадрывалась в средней школе. Окончила школу с отличием, получила достаточновысокий бал за квалификационный тест, чтобы быть принятой в любую из техлегендарных школ, где быть сумасшедшим гением, девочкой-мутантом, не былонедостатком.

Это не имело значения. Мама с папой взглянули мельком настопку восторженных ответов из университетов вроде МТИ (Массачусетскийтехнологический институт), Калтеха (Калифорнийский технологический институт) иЙеля, и перекрыли ей кислород. Никогда их шестнадцатилетняя дочь (почтисемнадцатилетняя, настаивала она, хотя это было не совсем правдой) не будетездить за три тысячи миль, чтобы учиться. (Клэр безуспешно пыталась объяснить,что если есть что-то, что помешает ее зарождающейся академической карьере, такэто стать переводной студенткой из Техасского Прерийного Университета. Так жеизвестного, как ТПрУууууу.)