Дмитрий Фёдоров

Природа боится пустоты

— Польза философии не доказана, а вред от неё возможен.

Министр народного просвещения Российской империи князь Платон Александрович Ширинский-Шихматов

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

День святого Мартина 1619 года. Идет Тридцатилетняя война. Рене Декарт — офицер герцога баварского — уже целых три месяца не пьёт вина. Впрочем, к военной службе Декарт тоже относится пренебрежительно: от жалованья принципиально отказывается, считает себя свободным от всяких обязанностей, сидит на зимней квартире и занимается математикой. Именно в это время, если верить дневникам, он открывает основы аналитической геометрии. Сознавая громадное значение изобретенного метода, Декарт тут же задумывает написать тракт под названием

Сокровище математики Полибия Космополита, в котором указываются истинные средства разрешать все трудности сей науки, и доказывается, что ум человеческий не может идти далее в разрешении ее задач. Оно назначено, дабы будить леность одних и посрамить дерзость других, обещающих новые чудеса во всех науках, а также дабы уменьшить утомление и труд запутавшихся в Гордиевых узлах математики и без пользы расходующих силы своего ума. Сочинение предлагается ученым всего мира и в особенности знаменитым братьям Розового Креста в Германии.

Дальше заглавия дело не пошло.

Впервые прямоугольную систему координат Декарт описал лишь восемнадцать лет спустя в своем труде «Геометрия» — третьем приложении к философскому трактату «Рассуждение о методе…».

Не так-то просто писать книги о науке!

ПРОЛОГ. В КИТАЕ ВСЕ ЖИТЕЛИ КИТАЙЦЫ И САМ ИМПЕРАТОР КИТАЕЦ

Эмпиризм по-китайски

Иезуиты рвались в Китай. Туда многие стремились, но XVII столетие давало Обществу Иисуса надежду, что именно его старания увенчаются успехом. Веками жители Поднебесной по любому вопросу обращались к мудрости древних, но теперь китайцы будто бы начали понимать, что классические авторы не могут сообщить всего необходимого. Все чаще раздавались голоса, требовавшие искать ответы на насущные вопросы не в старых текстах, но посредством собственных суждений. Слабеющая династия Мин жестоко преследовала вольнодумцев, но голоса разума не утихали.

Когда в 1644 году власть захватили маньчжуры, и началась эпоха династии Цин, дух интеллектуальной свободы лишь усилился: сотни ученых отказались работать на завоевателей. Одним из таких смельчаков был Гу Яньу, считавший политические потрясения следствием того, что Китай погряз в порочной метафизике. Старой интеллектуальной традиции Гу Яньу противопоставил необходимость доказывать практическую применимость всякого знания. Подобно англичанину Фрэнсису Бэкону («Новый органон» Бэкона вышел в 1620 году), Гу Яньу попытался понять окружающий мир путем наблюдения за реальными вещами и за трудом других людей. Путешествуя по стране, он тщательно записывал всё, что узнавал об астрономии, метеорологии, ирригации, горному делу, соляной промышленности, кораблестроении, мореходстве, вопросах ведения боевых действий и государственному управлению. Китайские мастера умели очень многое, однако профессиональные интеллектуалы (государственные чиновники-управленцы) попросту игнорировали всю накопленную народом мудрость как несуществующую. Взгляды Гу Яньу приобрели популярность у многих, а особенно — у китайских врачей, которых ужасало их бессилие перед эпидемиями 1640-х годов. Опираясь на многочисленные истории болезней, они настаивали на проверке классических медицинских теорий реальными результатами, а не бесполезными цитатами из древних трактатов.

Всё чаще китайские ученые начинали отдавать предпочтение фактам, делая акцент на строгих методах в математике, астрономии, географии, лингвистике и истории. Даже император Канси в итоге провозгласил, что при решении любой проблемы необходимо изучить ее корень и обсудить с обычными людьми, а лишь затем приступать непосредственно к решению.

Указанными обстоятельствами и решили воспользоваться иезуиты.

Иезуиты в Китае

Свое проникновение в Китай миссионеры начали еще в 1570-х годах, действуя из португальской фактории в Макао. Успеху христианской проповеди немало способствовали хорошие подарки, особенно такие технические достижения запада, как часы и очки. Но главным «оружием» в арсенале иезуитов, как ни странно, оказалась астрономия. Китайские чиновники настолько серьезно относились к календарю, что даже разрешали чужеземцам (в основном арабам и персам) работать в астрономическом бюро. Считалось, например, что празднование зимнего солнцестояния в неправильный день может в буквальном смысле потрясти основы мироздания. Такая щепетильность сильно напоминала представления средневековой Европы о важности верного определения даты очередной Пасхи.

Точность иезуитских астрономических вычислений превосходила китайскую на порядок. Несколько высших государственных чиновников не смогли устоять перед новой математикой и тайно обратились в христианство. Появились переводы европейских книг. Император Канси в долгих беседах со священниками изучил их арифметику, геометрию и механику. Во время инспекционных поездок он пропагандировал среди своих чиновников новые западные методы расчетов для различных технических работ. Также иезуиты организовали для китайской армии отливку множества великолепных современных пушек.

Казалось, что дело миссионеров движется вполне удачно — некоторые из них даже удостоились титула мандарина. Но, это была лишь видимость успеха. Китайское общество в целом оставалось закрытым для европейского влияния. Да, восточные ученые были разочарованы «мудростью» своих предков, однако, вместо создания новых представлений об устройстве мира, они предпочли обратиться к еще более древним и почтенным авторитетам. Где же еще могла быть сокрыта истина, как не в глубине веков? В Поднебесной началось Возрождение. Даже у Гу Яньу интерес к старинным текстам был столь же силен, как и интерес к современному горному делу или сельскому хозяйству. Истории болезней, собранные китайскими врачами, стали использовать не столько для лечения больных, сколько для «правильной» расшифровки медицинских текстов времен древней династии Хань (правила с конца III века до нашей эры до начала III века нашей эры).

Одновременно с этим Цинский двор принялся заманивать ученых обратно на государственную службу. Создавалось множество доходных должностей и привлекательных синекур. Например, финансировалось издание огромных энциклопедий, которые вообще не были предназначены ни для чего, кроме сохранения классических текстов и обеспечения работой огромных групп образованных людей. Новое мышление оказалось путем к успешной карьере. На фоне выгодных государственных заказов необходимость практической пользы стала для многих казаться не столь уж очевидной. В конце концов, хорошая оплата сама по себе уже является практическим результатом. А для правителей Цин опасности свободомыслия и вовсе перевешивали любые возможные преимущества от новых идей.

Если разобраться, то в XVII веке китайские философы задавали точно такие же вопросы, что и европейцы. Однако, перед Китаем, как государством, не стояли глобальные задачи, требующие переоформить взгляды на Вселенную. Поднебесная была столь успешной и развитой страной, что ей просто не к чему было стремиться, кроме как к установлению полной внутренней стабильности.