I

Помои вывалились из металлического ведра и ухнули в мусорный бак: яичная скорлупа, огрызки, очистки, засаленные обрывки. Низвержению сопутствовал вялый, — но не такой уж и отвратительный, — гниловатый запах, подобный запаху влажного мха в лесной чаще, правда, слегка отдающий цинком из-за самой емкости, стоящей подле тележки, на которой ее каждое утро выкатывают к краю тротуара перед приездом мусорщиков. Ведро, избавленное от содержимого, повисло на мужественной руке, уже готовое к возвращению на седьмой этаж, когда появилась служанка. Она считала, что мусор выкидывать дело не мужское, но из деликатности смолчала, не желая комментировать вид призрачного персонажа в халате, почтившего своим присутствием черную лестницу.

Джентльмен предложил свою помощь, поскольку ему показалось, что служанка несла что-то тяжелое, но та отказалась. А еще он спросил, давно ли она здесь служит, нет, сегодня первый день как. Он был в курсе, ибо знал всю прислугу в доме, ее нравы и обычаи, ее отъезды и приезды. Они поднялись вместе. Дошли до последнего этажа; он, облаченный в узорчатый шелк, обитал под самой крышей, питая слабость к мастерским художников в мансардах, хотя сам художником не был.

Он предложил девушке зайти к нему на минутку. Экий вы, однако, прыткий, возмутилась она. Он пожал плечами. Да за кого она его принимает? Он прошел дальше, к другой двери, тихонько постучал и напел несколько тактов из «Травиаты»[2]. На пороге появилась молодая особа с упругими формами, которая, недолго думая, предложила партию в белот[3]на троих, спросив, так это ты новенькая. Меня зовут Тереза, добавила особа, а ее, ответила новенькая, зовут Люлю[4]Думер[5].

Тип переспросил, так как она, Люлю Думер, насчет партии в белот на троих? Она не умеет играть. Он открыл дверь своей обители, и они вошли. Электрический свет явил взору Люлю то, что за всю свою недолгую жизнь она еще не имела возможности видеть воочию, а именно артистический интерьер: мягкий ковер, твердые подушки, китайские безделушки, приглушенное освещение, средневековые алебарды, бретонские кресты, фотографии акрополей, предметы, столь же фольк-, сколь и фальш- лорные, и уйма прочих штуковин того же пошиба.

Классно здесь, сказала Люлю Думер с высоты своих четырнадцати лет.

— Обалдеть можно, да? — спросила Тереза. — Причем весь этот бардак это тебе не туфта. Только оцени, насколько шикарна каждая фигня.

— Здорово, — ответила Люлю Думер, — просто здорово.

— Такие квартирки нечасто встретишь, — сказала ей Тереза. — Не все ведь поэты.

И не всех зовут Лу-Фифи. Так знакомые упрощали имя Луи-Филиппа де Цикада[6], который тем временем в шкафчике шуровал. Он достал оттуда бутылку алкоголя и рюмки, поставил их на поднос. Положил печенье. Тереза взяла Люлю Думер под руку и увлекла в сторону закутка, где покоилась могильная бездна дивана, от которой поднимался тяжелый дух.

Они уселись, прохрустели печеньем, выпили, и Люлю Думер, распарив желудок неразбавленным марком[7], внезапно почувствовала себя ну совершенно в своей тарелке. Де Цикада расстелил зеленую скатерть и раскрыл колоду карт.

— Жалко, что она не умеет играть в белот, — произнес де Цикада.

— Ну не в батай[8]же играть, — сказала Тереза.

— Она наверняка и в бридж не умеет, — произнес де Цикада.

— Нет, мсье, — ответила Люлю Думер.

— Как и я, — сказала Тереза. — Всякий раз, когда ты начинал меня учить, я засыпала.

— Ты — лентяйка, — сказал де Цикада, тщательно перемешивая карты. — Ну так что будем делать?

— Я могу вам погадать, — предложила Люлю Думер.

— Ты умеешь? — спросила Тереза.

— Да.

— Я тоже, — призналась Тереза.

— Этот талант ты от меня скрывала, — заметил де Цикада, передавая карты Люлю Думер.

— Кому сначала? — спросила Люлю Думер.

— Ему, — ответила Тереза.

— Мне, — подтвердил де Цикада.

— Снимите три раза левой рукой, — сказала Люлю Думер.

— Снял, — сказал де Цикада.

— В последний раз было всего две карты, — заметила Тереза.

— Ничего, — ответила Люлю Думер.

— Я в таких случаях прошу снять заново, — сказала Тереза.

— У каждого свой метод, — сказал де Цикада. — Не сбивай ее.

— Это вы, — объявила Люлю Думер, вытаскивая червового короля.

Де Цикада кивнул.

— Блондинка, — продолжала Люлю Думер. — Тридцать пять лет. Профессия? Ну-ка посмотрим. Белошвейка? Нет. Ага, бубновая восьмерка: она держит парикмахерскую.

— Вы узнали все это из карт? — спросил де Цикада.

— Она тебя сразила наповал, — сказала Тереза.

— Сходится? — спросила Люлю Думер.

— Я действительно знаю одну даму этой профессии, — ответил де Цикада.

— Продолжим. Червовая десятка: вы ее любите. Червовая девятка: безумно. Пиковая девятка: она вас не любит. Крестовая семерка: неужели это ваша дама?

— Продолжай, — сказал де Цикада.