Всякий бы понял, насколько правильный человек Николай Иванович Гаврилов (которого знакомые называли просто Н. И.), если бы случайно оказался по соседству с ним в ресторане или кафе и получил возможность наблюдать за тем, как он обходится с использованной бумажной салфеткой.

Все люди по-разному складывают её: кто небрежно комкает, кто мастерит оригами, кто скатывает в плотный бумажный шарик, а кто и в колбаску, некоторые рвут на части, другие сворачивают такое количество раз, пока не выйдет малюсенький квадратик.

Н. И. поступал так: он складывал салфетку строго по диагонали, после чего тщательно проводил по месту сгиба ногтем, оставляя на мягкой бумаге глубокий след, затем получившийся треугольник ещё раз сворачивал пополам и вновь ногтем подчёркивал линию сгиба. Потом он аккуратно подтыкал использованную салфетку под край тарелки.

Другое дело жена Н. И. – Анна Геннадьевна. Она лишь слегка прижимала салфетку к губам и тотчас возвращала на стол почти в неизменном виде с едва заметным влажным вздутием в том месте, где соприкоснулись бумага и губы. Если официант запаздывал, Анна Геннадьевна от скуки начинала теребить бумажный квадрат, отщипывая от него по кусочку, до тех пор, пока тот не обращался в круг с обкусанными краями, на котором она вилкой процарапывала два глазка и улыбку.

Дочь Н. И. – пятнадцатилетняя Надежда Николаевна, в отличие от своих родителей, вела себя крайне неряшливо: она бросала скомканную салфетку со следами помады в пепельницу так, словно салфетка стала ей безразлична немедленно после употребления.

К своим тридцати девяти Н. И. многого добился в жизни, при этом никогда не лгал, не подличал, никого не подсиживал, не нарушал своих принципов ради денег, всегда был справедлив к подчинённым, честно вёл себя с партнёрами по бизнесу и равномерно распределял время между семьёй и работой.

В отличие от большинства мужчин, он не посещал ночных клубов, казино, домов терпимости, саун и экзотических спа-салонов, предлагавших интимный массаж, не заводил курортных романов, не опускался до интрижек на работе и даже не флиртовал! Поэтому друзья и коллеги мужского пола частенько за глаза называли его обидным словом «подкаблучник», а женского – единодушно сходились во мнении о том, что Гаврилов – «настоящий семьянин не в пример другим».

Другие, о ком обычно шла речь, находились либо в разводе, либо, если и были женаты, то, как правило, имели любовниц или же состояли во втором, третьем, четвёртом и так далее браке, выбирая в спутницы жизни манекенщиц, танцовщиц кабаре, официанток, горничных, секретарш и прочий обслуживающий и развлекающий персонал без признаков высшего образования. Н. И. был женат единожды на докторе экономических наук, профессоре кафедры экономической теории, о разводе даже не помышлял, а жену, возрастом превосходившую его на десять лет, боготворил.

Случалось, вечером супруги отправлялись в итальянский ресторан на автомобиле Гаврилова, предварительно оставив машину жены на парковке, потому что Анна Геннадьевна любила за ужином пропустить бокал светло-соломенного «Гевюрцтраминера». Красное вино она не переносила, так как оно вызывало у неё приступы мигрени.

– Нет, ты представляешь, Николай? – как-то сказала она, находясь в состоянии крайнего возбуждения, и брови её слегка взлетели вверх.

Поставив бокал «Гевюрцтраминера» на скатерть, она снова схватилась за стеклянную ножку и сделала ещё один приличный глоток.

Н. И. за годы совместной жизни с Анной Геннадьевной успел убедиться в том, что внешне интеллигентное научное сообщество, частью которого была его жена, изнутри – подобие серпентария, поэтому он прекрасно «представлял», но вместе с тем даже ему была удивительна степень человеческой мелочности, от которой пострадала супруга. Собственное отношение к ситуации он выразил словосочетанием:

– Детский сад!

– Вот именно! – согласилась жена и поставила бокал на скатерть так, будто бы вколотила гвоздь.

– Так, значит, ты просто припарковала свою машину слишком близко к его? – уточнил Н. И., по выражению лица Анны Геннадьевны угадав, что её снедает острое желание пересказать историю во второй раз.

– Ну да. Представляешь? – с готовностью выпалила она.

Поощряя её, Н. И. сочувственно покачал головой, вытер и без того сухие тонкие губы салфеткой, свернул её в своей обычной манере, отметив ногтем линию сгиба, и приготовился слушать.

Однако в этот момент Анне Геннадьевне вдруг показалось, что она злоупотребляет терпением мужа, и, весело рассмеявшись, она махнула рукой со словами:

– Господи, Николай! Опять я… опять я раздуваю из мухи слона!

– Да нет же! – бросился разубеждать её Н. И. – Ни в коем случае!

– Ты, наверное, устал, друг мой, – продолжала она, поглаживая его по щеке, – а я снова… я снова нагружаю тебя своими проблемами. Да.

У неё была странная манера: несколько раз повторять слова и обязательно закруглять фразу почти неслышным «да», что придавало речи мурлыкающую музыкальность.

– Нисколько! – воскликнул Гаврилов. – Мне очень интересно.

– Давай же просто… просто поужинаем, получим удовольствие от еды, – она подняла бокал, держа его за ножку, – и вина!

Но Н. И. решил не сдаваться:

– А что за джип был у того типа? – спросил он.

– Ты знаешь … – она отставила бокал в сторону, – ты знаешь, у него был здоровенный такой джип, очень-очень старый. Да. Ещё и грязный в придачу. Да. Большой старый грязный джип. Вот что у него было.

– Ну-ну, понятно. А как близко ты стояла? Так? – Н. И. руками изобразил расстояние.

– Нет, ты что, Николай, вот так, – ответила Анна Геннадьевна, показывая расстояние вдвое меньше. – Ведь там же мало места на парковке и всегда стараешься… всегда стараешься вставать как можно компактнее…

– Действительно, тесновато, – заметил её муж, потирая подбородок, – тогда понятно, почему он не мог открыть заднюю дверь и достать свой пиджак.

– Да кто же спорит! – жена всплеснула руками. – Но ведь он мог… он мог нормально меня попросить отъехать? Мог? Уж, наверное, язык бы у него не отсох, если бы он сказал слово «пожалуйста»?

– Да уж не отсох бы.

– А он что сделал? – всё более возбуждаясь, продолжала Анна Геннадьевна. – Подходит к моей машине эдаким… эдаким, знаешь, гоголем и пальцами так по стеклу барабанит, ну, я же что, я естественно опускаю, а он: «Хорошо припарковалась, барышня?»

Сделав паузу, жена выразительно посмотрела на мужа. Тот сочувственно покивал.

– Нет, ты представляешь? Представляешь? Мне, женщине, которую он видит первый раз в своей жизни, доктору экономических наук, заявить: «Хорошо припарковалась, барышня?» Как будто я какая-нибудь… какая-нибудь профурсетка! Я чуть не задохнулась от возмущения.