Первая мировая война закончилась полным разгромом германского флота. Самые современные его корабли были затоплены экипажами в Скапа-Флоу, все относительно боеспособные единицы из числа оставшихся — розданы противникам и в большинстве своем отправлены на слом. Фактическое состояние дел победившие союзники закрепили юридически. По условиям мирного договора, предъявленного победителями 7 мая 1919 года и подписанного Германией двумя месяцами позже, 28 июня 1919 года в Версале, ей разрешалось иметь только 6 старых броненосцев, 3 типа «Дойчланд» ("Шлезиен", «Шлезвиг-Гольштейн», "Ганновер") и 3 типа «Брауншвейг» ("Брауншвейг", «Эльзас» и "Гессен"). Остальные боевые корабли подлежали разборке на металл или переделке в торговые суда. Правда, еще 3 старых додредноута — «Церинген», "Лотринген" и «Пронесен» — оставались в качестве учебных и кораблей-целей на условиях разоружения. Далее, запрещалось иметь на кораблях орудия свыше 11 дюймов (280 мм); 12-дюймовки дозволялись только для береговой обороны. К тому же численность личного состава флота лимитировалась 15-ю тыс. человек, что едва ли позволяло подготовить достаточное количество квалифицированных специалистов для развертывания во время войны.

Мало отличавшиеся по техническим данным броненосцы могли составить единственную, но однородную эскадру. По задумкам членов Антанты мощь ее казалась достаточной для соблюдения баланса на Балтике; в частности, немцы вполне могли противостоять флоту Советской России, находившемуся в столь же неприглядном состоянии после гражданской войны и разрухи. С другой стороны, броненосцы Веймарской республики являлись совершенно несерьезным противником для любой морской державы из числа победителей.

Версальский договор не только фиксировал послевоенное состояние флота, но и предусматривал очень жесткие меры на будущее. В классе «линкоров» немцам разрешалось иметь в строю не более 6 судов, причем новые единицы не должны были превышать по водоизмещению 10 000 «длинных» тонн (1016 кг). При этом замена одного корабля другим разрешалась не ранее истечения 20-летнего срока службы первого, считая с момента спуска.

Ограничения Версальского договора казались союзникам безусловно достаточными. Однако они не заметили, что оставляют в, казалось бы, сверхнадежном «заборе», огородившем немецкий флот, несколько брешей. Во-первых, чрезмерная осторожность привела к тому, что в списках остались только очень старые суда додредноутского типа, спущенные на воду в 1902–1906 годах. Это означало, что уже с 1922 года Германия могла начать замену кораблей, а в 1926 году полностью обновить состав своего "линейного флота". Если бы победители рискнули оставить в составе послевоенных германских ВМС более новые единицы из числа уцелевших — например, ранние дредноуты, — то сроки перевооружения отодвинулись бы на начало 1930-х годов. Такие корабли все равно не стали бы серьезными соперниками для находившихся в строю, а тем более для строящихся сверхдредноутов, но они могли бы поглотить значительные средства совсем небогатой в те времена Веймарской республики на модернизацию. Однако желание победителей (прежде всего — Франции, имевшей не очень сильный флот, да еще и традиционного соперника на Средиземном море в лице Италии) полностью низвести бывшего врага пересилило столь тонкие рассуждения. Морские эксперты Антанты считали, что в любом случае будет легко парировать постройку новых германских судов созданием аналогичных своих. Ввиду кажущейся теоретической и практической невозможности создать в пределах 10 000 т. водоизмещения одновременно защищенный, скоростной и хорошо вооруженный корабль, предельный калибр пушек будущих «германцев» не ограничивался.

Указанные соображения можно было бы признать вполне разумными, однако всего через пару лет мировое военное кораблестроение свернуло с вольной дороги и попало в рамки договорных ограничений. Вашингтонский договор 1922 года практически заморозил постройку новых линейных кораблей, каждый из которых приобрел особую ценность, а следующий по мощи класс крейсеров был ограничен не только водоизмещением (по интересному совпадению, теми же 10 000 «длинными» или английскими тоннами, что и Германия по Версалю!), но и максимальным калибром орудий (203 мм). В результате побежденные получили редкую возможность создавать свои боевые единицы в условиях менее жестких ограничений, чем сами победители. Более того, если бы немцам удалось создать проект, угрожающий существующему равновесию сил, бывшим союзникам пришлось бы тратить драгоценный линкорный тоннаж на то, чтобы парировать такой выпад.

Германские военно-морские круги не могли не попытаться использовать открывшийся шанс. Мысли о замене броненосцев-додредноутов появились уже в самом начале 1920-х годов, когда ни финансы, ни экономика еще не позволяли приступить к практической реализации задуманного. Экономика дошла до минимальной точки падения, в стране царили голод и инфляция. Особенно пострадали военные отрасли. Так, удалось сохранить в минимально дееспособном состоянии единственную государственную верфь в Вильгельмсхафене. (Заводы в Киле были разделены и потеряли часть оборудования.) Но и в таких условиях не прекращались работы по возрождению флота, пусть пока только на бумаге.

Для выбора типа нового корабля предстояло прежде всего определиться с возможными противниками. Послевоенная Германия недостатка в них не имела. С востока с ней граничила вновь воссозданная Польша, причем Данцигский коридор отсекал Восточную Пруссию, являясь постоянным «нарывом», который в любой момент мог прорваться военным столкновением. С запада лежала Франция — традиционный враг, оккупировавший левый берег Рейна. В число потенциальных неприятелей попадала и Советская Россия, и Бельгия, и даже северные соседи — Швеция и Дания. Все эти страны (кроме Франции) имели флоты ограниченной боевой мощи, состоявшие из более или менее устаревших кораблей с орудиями, не превышающими по калибру 11–12 дюймов. Что касается Франции, то немецкие морские теоретики считали, что она не рискнет посылать на Балтику свои дредноуты (которых после гибели «Франс» в 1922 году оставалось в строю только 6), ограничившись более старыми «переходными» броненосцами типа «Дантон». Поэтому наиболее резонным для Германии с этой точки зрения выглядел сильно вооруженный малый броненосец с орудиями максимального калибра.

Конструкторы приступили к работе еще в 1921 году, создав несколько чисто компоновочных вариантов. В 1923 году был проработан предварительный проект II/10 на максимально возможное водоизмещение 10 000 т и скорость 22 узла. Главное вооружение состояло из четырех 380-мм пушек. Вертикальное бронирование для корабля такого размера выглядело вполне внушительно: пояс в пределах цитадели имел толщину 200 мм. Правда, на прочие статьи нагрузки оставалось совсем немного. Бронирование палубы (30 мм) не соответствовало послевоенным стандартам, а средняя и зенитная артиллерия оказались сведенными до минимума (по 4 орудия). Тем не менее, подобный броненосец имел шанс на какое-то время стать "хозяином Балтики", поскольку заметно превышал по силам любой корабль Скандинавских стран и стал бы опасным противником для французских «дантонов». При полной замене 6 додредноутов на новый тип Германия могла претендовать на определенное восстановление своей роли в качестве европейской морской державы. Однако именно в этой формулировке и таится причина отказа от броненосца-монитора. Наличие полубака не компенсировало малую мореходность короткого и широкого корабля с низким бортом, который мог эффективно использоваться только вблизи берегов. Низкий борт диктовался огромным весом пары двухорудийных 15-дюймовых башен, их просто нельзя было приподнять выше без угрозы для остойчивости. Тем не менее, работы над броненосцем-монитором продолжались. Конструкторы перепробовали большое число вариантов вооружения, защиты и скорости, но из данной схемы (в итоге «раздвоившейся» на варианты «А» и "В") реально ничего выжать не удавалось. По официальной версии представителей флота не удовлетворяла защита, однако главной причиной стало нежелание ограничивать свои возможности рамками береговой обороны. Всего через 5 лет после крушения военные круги подумывали о грядущем восстановлении роли страны как мировой державы.