Алинда Ивлева

Догоняя правду

По осени, в конце месяца первых инеев и листопадов, гуляла вся деревня на Венеркиной свадьбе. Свадьба — то Благодатная. Со всех уголков мира съехались дети, внуки, правнуки. Не всем односельчанам повезло дожить до юбилея. А Венерка с Демиром уже шестьдесят лет вместе.

Соседки одинокие на лавочках все вздыхают, когда с пригорка видят спускающуюся парочку. Сухенькая колченогая Венера и одноглазый, кособокий Демир. Кто кого за руку ведёт непонятно, их фигуры издалека похожи на дряхлую лиственницу, у которой уже нижние ветки жёлтые, отмершие, а душа ещё молодая, зелёная, тянет оставшиеся, не осыпавшиеся, иголочки вверх, к свету.

— Горька! Ох, как горька! — чернявый бугай с проседью в бороде в конце стола встал, поднимая стопку. Гости оживились. Гармонист чуть дрогнул, рванул меха, растянул до предела бритвой по сердцу, да так, что все псы в округе подхватили мелодию. Разноголосье затянуло:

«Каким ты быыыл, таким и остался….».

— А Венерка — то наша, как молодка, зарделась, а стать все та же, муж, что гриб скукожился, а она стоит — осинкою, — выкрикнула Тамарка, скинув цветастый платок с плеч и пошла по кругу, завлекая гостей в танец.

— Выпьем за молодых, выпьем, выпьем, — друзья и родные дружно чокнулись и выпили горькую:

— Долгих лет! Будьте здоровы! — Сегодня даже из газеты приехали!

— А Демирка говаривал, что расскажет, если дотянут до Благодатной — то, как познакомились!

⠀ Баба Венера провела рукой по редким седым с рыжиной волосам так, будто до сих пор копною красовались локоны. Глянула на старшую дочь. Та подлетела, ловко приобняла старушку. Осела в её объятиях когда — то статная красавица Венера и поковыляла в дом, следом, вцепившись в дочернюю руку по другую сторону, поплелся низенький дед, припадая на изношенных ногах старый Даёшь Миру Революцию. С чёрной повязкой на глазу.

— Гостюшки дорогие, молодым отдохнуть надо бы, а вы гуляйте. Журналистку не обижайте!

Молодая корреспондентка районной газеты нагнала супругов.

— Венера Степановна, вы обещали, я с утра приду! Ваша жизнь — пример молодёжи!

— До утра ещё дожить надобно, да и не Венера я, Тоська я, обыкновенная Тоська, — прошелестела старушка, не оборачиваясь.

— Мамочка, ты таблетку приняла? Опять ум за разум заходит, какая ты Тоська? — Венера только переступила порог своего дома, скукожилась. Превратившись в чайную розу, что завяла ещё в прошлом веке между страниц стихов Ахматовой. В книжонке ручного переплёта с полки возле кровати Венеры.

— Завтра всех собери! Отцов пиджак найди с медалями и моё платье из крепдешину, с парчовою оторочкою по рукаву и жабо, — Венера доковыляла без помощи дочери к кровати, припадая на ногу, которая заметно короче. Не успела Лариса ответить, перед её носом закрылась ситцевая шторка из цветных лоскутов. Разговор окончен.

— Папа, вы то куда? Уже стемнело! — метнулась вслед старику, юркнувшему из дома.

— Матери мяты вечерней, она с нею спит как дитя.

— Помогу, — Лариса, придерживая отца под локоть, повела к грядкам.

— Без тебя до сих справлялся, иди к остальным, не перечь, — дочь, пенсионерка Лариса Демировна, опустив плечи, послушно ушла к гостям.

В вечерней прохладе стрекотали цикады, по небу пронеслась колесница Царицы Ночи, разбрасывая мерцающие звезды, наполняя луну жемчугами и серебром. Пахнуло с полей ночной прохладой, дымком березовым с соседской бани, донеслась из — за дома нестройная разноголосая, но до чего ж душевная "Шумел камыш, деревьяяя гнулись…"

— О, Ларочка, давай запевай с нами, твои — то все разъехались, мы тебе поможем прибрать. Пусть "молодые" отдыхают, — хихикнула соседка, баба Люся.

— Да, управлюсь, завтра мама сказала всех собрать. Все мои в санаторий поехали? Надо бы позвонить. Не приедут, взбучку устроит всем. Как была, так и осталась командиршей. Если б не ноги, так бы и жила со своими свиньями.

— Будет тебе на мать обижаться. Хорошие люди из вас получились. Тринадцать ртов подняла. Отец то твой, ты уж прости, какой из него помощник, эх, — ровесница Венеры, баба Люся 82 лет, крепкая шустрая старуха, похлопала Ларису по руке. — Не хорошо, почитать надобно мать и отца. Если б ты только знала, чего они пережили….

— Да, мать спросила когда выпускной, я была на втором курсе, не знаю чего они там пережили, а я не забуду как обноски носила и в ледяной воде белье стирала, когда она свиней своих от падучки спасала, лечила и в попу целовала.

— Да, если б не мать и в живых бы тебя не было, и тут бы не стояла, не умничала теперь. Злой твой язык. Я сколько лет прошу подруженьку мою все вам рассказать. Нет же ж, упертая.

К обеду собрались в узком семейном кругу. Шестнадцать родных и близких людей. Журналистка, начинающий корреспондент газеты «Вечерняя Рязань», наматывала круги вокруг дома. Осоловевшая и потрепанная, будто с третьими петухами встала и пешком из города шла. Что — то бурчала в диктофон, и сама с собой разговаривала. Правнуки Венеры и Демира ненароком мячом пнут акулу пера, и хихикая, прячутся за смородиной.

— Лизонька, мама зовёт к чаю, готовы все! — Лариса выглянула из окна с резными наличниками.

— О, разверзлись хляби небесные, — пробубнила сквозь зубы Лиза, разглядев узоры на ставнях. Вспомнилась ей научная работа в институте о символах старославянских на окнах. По низу птички, зверушки — к плодородию. Наверху наличников солнышко и линии волнистые — те самые хляби (нижнее небо, несущее живительную влагу). «Символично», — подытожила про себя журналистка, входя в дом.

Огромный стол, покрытый кружевной белой скатертью, в центре светлой комнаты. Во главе стола — Венера в бардовом крепдешине. По левую руку плюгавенький дедок, чей вид абсолютно противоречил её представлению о человеке, призывающим мир к революции. «Хотя…на Ленина похож чем — то», — улыбнулась Демиру Лиза и уселась на предложенный стул чернявым бугаем, по правую руку от хозяйки дома.

— Сегодня мы собрались не все, от чего сердце моё кровью обливается, ну что ж… Витенька, Артемий, Дмитрий, Лёнечка, Мариюшка, Толенька, Павлик, царство небесное, — Венера набожно перекрестилась. — Дети мои, то, что сегодня расскажу, касается вас. Скоро мы с отцом отправимся туда, где и познакомились. Пришло время. Но камень с сердца надобно снять, пусть будет рядом пришлый человек. Я так решила. Может, легче новости мои воспримутся. Да, ваша мать всю жизнь жила так! Важно было, что скажут люди. Важно имя доброе сберечь! Для вас думала, лучше так! Вот она от имени тех людей