София Галлямова

Не забудь

Посвящается Степану Михайловичу Конову, Алексею Михайловичу и Глафире Васильевне Кондратьевым, Николаю Павловичу и Екатерине Лукьяновне Калашниковым, Галлямову Фахри Бадриевичу, Малюкову Михаилу Григорьевичу – моим предкам, прошедшим войну и вернувшимся с Великой Отечественной войны живыми, а также моей прабабушке, ребёнку войны, Кондратьевой Валентине Николаевне.

* * *

Вересковая поляна. Десятки стройных, гибких берёз. Река, длинная, извилистая, полная свежести и нежных красок. Ласковый летний ветер. Колючие кусты в россыпи ярких ягод. Тысячи цветов, распустивших свои лепесточки в цветные юбки. Узоры серебристых, холодных капель росы на паутинках и листьях. И всё это дышало, жило, просыпалось на невзрачной утренней заре, когда начинали свой щебет птицы, вылезали из норок зверьки, распускались ещё маленькие и молодые бутоны тюльпанов, прохладный ветер начинал гонять течение речушки. Оно же засыпало, когда старое Светило закатывалось за горизонт и освещало уже другим путникам всё новые тропы… Тогда мир, который провожал солнце, медленно погружался в сон и во тьму. Неспешно поднималась яркая, круглая луна. Облака и тучи темнели на фоне её белого света, звёзды виднелись всё ярче и отчётливее. Время шло, пока всё остальное, кажется, застывало в глубоком сне.

Последний месяц люди постоянно нарушали эту тишину и идиллию. Шёл июнь, тысяча девятьсот сорок пятый год. Каждый день с фронта возвращались в свои семьи люди, праздновали великую победу и оплакивали погибших. Каждый день приходили вести: или радостные, или горькие. Наконец, поставили жирную точку в великой отечественной войне, унёсшей так много жизней. Поставили точку и теперь празднуют победу. Великую и долгожданную.

Этому миру для счастья всегда было и надо будет немного… Здоровых любимых, спокойствия на душе, мира во всём мире, торжествующей справедливости, любви. Бывало, даже если дома не было электричества, это не становилось для русской семьи бедой. Потому что счастье могло родиться у яркого, высокого костра, в кругу друзей и родных, в объятиях чёрной и холодной ночи… кружась у пламени под песни молодых девиц, что так усердно пытались обратить на себя максимум внимания. Знали бы они, как приходится потом мужчинам на войне, когда сердце рвётся к Той Самой. Когда руки пишут письмо и трясутся от распирающих сердце эмоций, а слёзы делятся с Ней через бумагу частичкой страдающей души… Знали бы они, как движет людьми в тяжёлых ситуациях любовь. Как она вдохновляет встать с колен даже когда нет более сил лишний раз шевельнуть рукой.

– Володар Давидович! – мальчишка, одетый в широкую белую рубаху, остановился у линейки высоких берёз. – Володар Давидович…

На берегу прозрачной реки сидел, чуть сгорбившись, молодой мужчина. У него были русые, коротко остриженные кудрявые волосы, одет он был в свободную рубашку и штаны, давно зашитые на коленях тёмными заплатками. Сидел, широким плечом облокотившись о старое дерево, поросшее мхом. Рядом не было больше никого: лишь тянули свои веточки с резными листиками к бескрайнему небу деревья, травы и кусты проглядывали из-за серых камней, склоняли к прозрачной речной глади свои головки камыши. В ветках многих деревьев путались и плелись птицами прочные гнёзда. В лесу царила тишина, изредка нарушаемая пением пернатых и шуршанием в траве.

– Дед Ваш приехал, – мальчишка испугался звонкости своего голоса, огляделся. Здесь, на окраине деревеньки, даже шёпот казался грубым нарушением идиллии.

– Приехал, – с улыбкой, задумчиво повторил за мальчиком мужчина.

Спокойно, совсем не торопясь, он поднялся с мягкого мха и холодной земли. Окинул реку и берёзки на берегу тёплым взглядом, благодаря за ночлег и прощаясь на день. Четыре года, проведённые Володаром на войне, оставили в памяти глубокий шрам. Ночи были слишком тихими, дни – слишком громкими. Уже не было так страшно, но до сих пор тревожно и тяжело. Мужчина находил спасение здесь.

– Глеб Прохорович с Берлина вернулся, – повторил мальчик. – Всю деревню на уши поднял, за внуков, говорит, волнуется. Рассказам нашим не верит, хочет от Вас лично историю услышать.

– Правильно делает, что не верит. Вы любите приукрашивать чужие басни, – Володар взял в руки сумку, которую принёс с собой вечером, и отправился на выход из леса, по заросшей зелёными кустиками трав тропе.

Ветер задувал под льняную рубаху, мягкая трава щекотала босые ступни. Месяца не прошло после окончания войны – мир пропах сладостным ароматом одуванчиков, вереска, разных цветов, росших на полянах и меж камней, а порох, пули и кровь спрятались под землёй. Дед Володара вместе с внуками ушёл на войну. От одной семьи в тысяча девятьсот сорок первом году ушло четыре человека – Глеб Прохорович, Володар, Борис и Мира. А вернулось трое. Все, кроме девушки.

Не давая себе воли думать о грустном, мужчина остановился, чтобы надеть обувь.

Спутник Володара уже был далеко впереди, когда ботинки на ногах были крепко завязаны. Володар никогда не страдал от одиночества. Когда он был один в округе, у него находились темы и мысли, думать о которых в компании попросту невозможно. Вот и сейчас нашлась тема для глубоких раздумий.

Как следует сказать старому ветерану о смерти его нежной, доброй и любимой внучки? Как не ранить бедного старика и не убить тяжестью горьких слов? И сколько ещё продлится эта боль и скорбь на его душе?

– Всегда. Больно будет всегда, – прошептал парень, поднявшись с колена, до побелевших костяшек сжав кулаки.

Подобные мысли сопровождали Володара до самого двора. Через несколько томительных десятков минут, парень оказался в саду, возле самого дома. Там, среди невысоких молодых рябин и дубов, что был уж чуть повыше, стояла его мама, рядом с инвалидной отцовской коляской. Вместе, счастливые и беззаботные, они глядели куда-то вдаль, приобнимая друг друга. Это были те люди, что вместе переживали об одном, вместе радовались за кого-то или что-то, вместе проходили через всё новое. Это были по-настоящему любящие люди.

Ветеран улыбнулся. Он любил своих родителей, а они его, друг друга, семью, весь мир. Казалось, желать большего – значит бессовестно желать невозможного. Что может быть прекраснее любящей семьи?

И вновь на глазах появляются слёзы, вновь в голове всплывает образ погибшей сестрёнки Миры. А Володар всё тряс головой, желая поскорее отпустить душу погибшей, чтобы та не томилась у мужицкого плеча и спокойно летела в небо…

– Надо уметь отпускать, – тихо-тихо сказал он сам себе, – надо уметь отпускать, и я обещаю, что