отпущу. Сразу, как только ты отпустишь меня…

– Сынок?

Кудрявый поднял взгляд с земли на мать. Она обеспокоенно смотрела на него, всё так же приобнимая отца.

Мира была невероятно похожа на маму. Те же серые глаза, каштановые волосы, округлое лицо, острый носик. Сейчас парню показалось, будто сама сестра обернулась к нему и желает ответить.

– Я, мам.

– Глеб Прохорович заждался тебя, Вовочка. Думаю, до сих пор сидит в окружении ребятишек на крыльце. Сходи, проведай деда.

Володар улыбнулся. Он скучал по всем ним, по своей семье. Молодой ветеран очень ждал встречи с дедушкой. Глеб Прохорович был тем, кто действительно мог дать хороший совет, рассказать поучительную басню или разговорить человека в самый несчастный момент.

Кудрявый сильнее натянул рукав рубахи, по привычке скрывая от света шрамы. Он перестал уже замечать то, как натягивает, скрывает, заслоняет от чужих взглядов. Не так уж давно было. Не так…

«Грохот. Крики служащих – братьев и друзей. Дым сначала застилает землю, а потом, со следующим взрывом, зависает уже высоко в воздухе. Лопаются приборы, звуки налетающих самолётов не смолкает ни на секунду. Команда ПВО не успевает отслеживать самолёты. Люди кричат, на них сыпятся бомбы. Окопы и гроты уже не спасают – половина была утеряна под толщей твёрдой земли.

– Сюда! Быстрее!

– Живо в укрытие!

А отряд всё направляет в небо машины, пушки и всё, чем можно было подбить или отвлечь самолёт.

– Идиоты, вы же погибнете!

Машины стреляли, самолёты бомбили, мины взрывались, рушились дома, дым всё плотнее окутывал всё это.

Отряд состоял в основном из молодых ребят и нескольких служилых мужчин. Первые, ещё с чистым телом и сухими руками, метались туда-сюда, отстреливались. Вторые же, со сморщенной кожей и светлыми следами на теле, руководили ими и отдавали приказы.

Парнишка лет двадцати трёх носил снаряды, собирал всё, что найдёт под самолётами – что выпало, что стоило бы взять с собой в центр. Частенько находились ружья, а за ними выпрыгивали из-за кустов немцы, пытались сгубить, утащив в чащобы… только враги не сообразили, что русский лес против своих не пойдёт. Дорожки и тропы всячески извивались, путались меж собой и уводили не туда.

Так вот именно в тот самый день, когда главной целью отряда было задержать самолёты, а не отследить, кудрявый помогал и отстреливался вместе со всеми. И в одно мгновение пуля попала в стекло близ поставленного здания. Осколки разлетелись по сторонам, сотнями впились в одежду, десятками воткнулись в кожу. И именно это стекло оставило на руке солдата семь продолговатых шрамов и две еле виднеющиеся светлые полосочки…»

***

Дед сидел на скамье у невысокого деревянного заборчика, над которым сказочной дугой нависало пышное, ароматное дерево черёмухи. Множество маленьких птиц прилетало, садилось на деревья и щебетало, пока кто-нибудь случайно не шатнёт ветвь или не потянется за крупными, сладкими ягодами.

Около десятка ребят сидели рядом, на земле. Они внимательно слушали Глеба Прохоровича. Разговор с самым настоящим ветераном было огромной честью, выпавшей на долю малой ребятни. Они не смели перебить дедушку даже если он ошибался в датах или местности – как-то в воспоминаниях увидит реку там, где её отродясь не было, или в лесной роще вспомнит вересковые поля вперемежку с земляникой и камышами.

Незаметно для заинтересованной маленькой публики и воодушевлённого, счастливого рассказчика, Володар подошёл к черёмухе, становясь позади скамьи. С улыбкой на лице парень слушал рассказ дедушки, облокотившись о ствол дерева.

– …танки словно появлялись из ниоткуда, а мы всё стреляли по ним и стреляли! Не припомню, сколько длилась битва. Так вот. Наш отряд отстоял побоище. Как всё закончилось, так и упали наземь – все дрожащие, в поту и крови.

– Глеб Прохорович, Вам было холодно? – спросила маленькая девочка, с сочувствием и смятением подняв на ветерана глаза.

– А-то ж! Вы знаете, какие у моря ветры гуляют?

– Сотню летучих змей можно запустить, – со смешком дополнил деда Володар.

Все, находящиеся сейчас поблизости, повернулись и устремили взор за скамью, к стволу старенькой черёмухи.

– Володька! – радостно воскликнул старик и развернулся к внуку, – где ж тебя Боги носили?!

Парень обошёл дерево, заборчик, вскочившую с мест детей и сел рядом с дедом. На глазах наворачивались слёзы – от горьких воспоминаний пережитого и, конечно, от счастья. Они обнялись, радостно и крепко, хлопая друг друга по спине как старых добрых товарищей.

– За четыре года, дедушка, думаю, дороги не только мне ноги в кровь стёрли, – Володар посмеялся, украдкой смахнув с век слёзы и по-мальчишески шмыгнув носом.

Дети смотрели на них, счастливых, в глубине души тяжело раненых воспоминаниями. В глазах ветеранов блестели слёзы радости. Дети, что были постарше, плакали вместе с ними и так же улыбались, размазывая по щекам влагу. Младшие вскакивали с мест, беззаботно хихикая и хлопая в ладоши.

Не выпуская деда из объятий, молодой ветеран перевёл мутный взгляд на небо. Туда, откуда смотрела на них Мира. Туда, куда не переставая смотрели её мать с отцом. Куда ушли все те, что не смогли вернуться домой.

Ведь все эти слёзы, позванные с собой счастьем, все крики матерей на непослушных ребят и их же улыбки неугомонным чадам – всего этого не было бы, если бы не те, кто ушёл на небо, сохранив Родину…

– Глеб Прохорович, Володар Давидович! – позвал мальчишеский голос откуда-то сзади. – Спасибо, спасибо вам за всё!

Крепкие объятия разнялись, заплаканные глаза приоткрылись. К скамье подошла женщина, почти ещё девушка, и её маленький сын, неся на огромном блюде горячий, только что из печи пирог.

– Вы спасли нас, нашу страну, – почти плакала молодая мать. Как помнил Володар, жила она с мужем недалеко отсюда.

– О нет, милая, – Глеб Прохорович по-доброму посмотрел на неё, печально улыбнувшись, – мы были не одни. Нас было много, очень много. Вернулся лишь десяток из всех тех, кто ушёл.

Володар посмотрел девушке в глаза, словно заглянув в душу. Она, приметив это, тут же отвела очи к земле. В них тихо мельтешился огонёк горя.

Она потеряла мужа на войне. Сердце было полно несчастьем, обливалось кровью, а душа была разорвана в клочья. Общественная радость победе не доставляла ей особого счастья.

– Как звать тебя? – после недолгой паузы спросил дедушка молодую мать, прижавшую к себе сына.

– Валентина…

Дети не переставали