У Константина туфли всегда блестели так, будто, если их поверхность потускнеет, у него начнутся проблемы с дыханием. Когда мы с ним познакомились, блестели только туфли. В сантиметре от них начинались замызганные джинсы, еще выше — все было только хуже. Сейчас он блестел от подошв до самого потолка своего немаленького офиса.

— Марк, как твои дела? Как Элли?

И зубы у него были тоже блестящие. И лысина блестела, отражая сотни сверкающих поверхностей его кабинета.

Будь я проклят, если Константин не знал, что дела мои на нуле, а о том, «как Элли», можно с тем же успехом поинтересоваться в городской справке. На самом деле она держалась достаточно долго. Для женщины, всерьез считающей, что лучше вообще не одеваться, чем надеть второй раз одно и то же, она протянула почти бесконечность. Три месяца бесконечности, в которой не было ни путешествий, ни вечеринок… Почти три месяца — и ни единого заказа для специалиста моего профиля… Увы, но для управдома я еще не созрел.

— Костя… Можно, я не буду делать вид, что у меня все прекрасно?

— То есть Элли тоже не выдержала… — Константин сощурил близорукие глазки, пользуясь извечной уловкой всех очкариков. Стоит им снять свои оптические устройства, как всему остальному человечеству кажется, что они трогательно беззащитны. — У меня есть для тебя клиент… Ничего особенного, с ним справился бы и специалист куда более низкой квалификации, но я подумал о тебе…

Все сказанное нужно было понимать так: есть заказ, который по зубам не каждому, платят мало, да еще и Костя планирует половину этого «мало» зажать… Единственная верная тактика — молчать. Иначе он решит, что я готов работать даром, лишь за скупую улыбку работодателя.

— Это компания моих земляков. Они приехали недавно, но уже здорово развернулись… Понимаешь, Марк, ты родился в большом городе, и для тебя нормально, что земляков — миллионы. Мой родной город и городом-то не назовешь, одна улица, даже перекрестков нет… Поэтому и к землякам отношение особенное. Они попросили меня помочь, и я вспомнил о тебе… Поможешь?

У Константина легкий, почти неуловимый акцент, и он ни разу не говорил — откуда он родом. Подозреваю, что это где-то между Каспийским и Черным морями, там, где с детства прививают любовь ко всему блестящему. Клан сороки — не иначе. На столе у Кости десяток вазочек с кактусами. По крайней мере больше всего эти растения фаллической формы похожи на кактусы странного серо-голубого цвета… Когда он начинает их гладить, а он делает это постоянно, возникает такое чувство… Вероятно, это из-за формы.

Вазочки, разумеется, сделаны из какого-то блестящего материала. Я бы даже сказал, что это золото, если бы не был уверен, что даже для Кости это слишком. Хотя… Константин носил восемь золотых перстней. Это требует определенного самопожертвования.

— Ты уверен, что я смогу вам помочь?

— Уверен. На все сто. Просто постарайся быть тактичным. Я их люблю, они мои земляки, но они не такие, как я. Еще не вписались в нашу жизнь. У них серьезная фирма, бизнес растет, все довольны… только проблемы с сотрудниками. Все время текучка. Один приходит, двое увольняются…

— Зарплаты?

— Зарплаты хорошие, социальный пакет… Я сам толком не понимаю, в чем загвоздка, и вот для этого нужен ты. Поработай у них, выясни, что там и как, — дай решение. Ты не кадровик, но если я правильно понимаю, что означает «специалист по глобальным кризисам», то это может быть вполне тебе по зубам…

— Время, оплата?

Константин смерил меня взглядом, оценивая мою готовность к страшному — оглашению гонорара. Судя по глазам, он все же побаивался, что сразу после объявления суммы я возьмусь за что-то достаточно тяжелое.

— Все просто. Они берут тебя на должность специалиста по PR, и ты работаешь. Платят они хорошо, в принципе, если ты решишь проблему — можешь работать у них дальше, если не решишь — они закроются, и тогда работу потеряют все…

— Это шутка такая?

Тяжелое в руки просилось, но по ходу дела я решил, что лучше, если оно будет еще и с острыми краями… Я знал, сколько зарабатывают пиарщики, — это не вдохновляло.

— И я надеюсь, ты меня не забудешь порадовать процентом от зарплаты…

— Каким процентом?

— Ну, пятьдесят было бы, наверно, справедливо, но с учетом твоего положения я соглашусь на тридцать…

— Пятнадцать. Какая зарплата?

— Согласен. Платят десятку.

Десятка — это хорошая сумма. Неожиданно хорошая. Достаточно хорошая, чтобы забыть о тяжелых предметах и вспомнить о неоплаченных счетах, которые можно погасить уже с первой получки. Отдавать полторы штуки из десяти было чудовищно жалко, но остаться без восьми с половиной тысяч было бы просто довольно оригинальным способом самоубийства с помощью собственного домашнего зверька — жабы зеленой, разбушевавшейся.

— Как компания называется?

— «Объединенные системы»…

Забавное название. Ни о чем. Называть компании «Рога и копыта» нынче не модно. Остается надеяться, что между специалистом по общественным связям и должностью зиц-председателя существует пара-тройка отличий…

* * *

В центре компании «Объединенные Системы» находится кадка. Сверкающая золотая кадка метров пять в диаметре. Растение в кадке — насквозь пронизывает три этажа здания. Серо-голубое, с ветками-щупальцами, иглами-антеннами. Не иначе уродец из коллекции Константина — вымахал на местных харчах.

— Память о родине?

— Вы догадливы… — Подавляющая часть мужского населения планеты тренировало бы свою догадливость годами, чтобы увидеть благосклонный взгляд Ханы, референта директора и по совместительству главной по кадрам. На самом деле — увидеть стоило не ее взгляд, а то немногое, оставшееся скрытым под несколькими мотками веревки, выполняющими функцию платья. Впрочем, стоило Хане пошевелиться, как мне представилась возможность обозреть практически все достопримечательности этого выдающегося тела. Но не одновременно. Там — открылось, здесь — закрылось…

— Хана, а как называется этот… кустик?

— Кустик?

Вероятно, слово «кустик» — страшно смешное, я хотел бы знать еще пару-тройку таких же забавных слов — смех в ее исполнении был отдельным шоу. Грудь, стараясь избавиться от ненадежных оков, рвалась на свободу, и путь к ней пролегал мимо меня.

— Марк, это дерево называется Бурхаи. — Смех кончился. Примерно таким тоном я бы объяснил несмышленому малышу, в чем разница между его бумажным корабликом и межпланетной станцией.

— Бурхаи как-то переводится?

— Дерево-мать. На самом деле это не совсем точный перевод. Директор считает, что точнее — «материнское дерево, дающее жизнь».