Ночь с 11 на 12 августа 1989 года.

Мурманское шоссе.

Граница Тихвинского и Бокситогорского районов Ленинградской области

Белая «шестерка» нудно громыхает разбитой подвеской по неровному асфальту. Пятый час то сплошной, то прерывистой белой полосой ложится под колеса осевая линия. Двести пятьдесят минут – треть рабочей смены патрульного экипажа роты дорожно-патрульной службы. По случаю специальной операции, на этот раз нацеленной на борьбу с грабителями дальнобойщиков, экипаж усилен сотрудником отделения уголовного розыска.

Оперуполномоченного зовут Сергей Баринов. Сегодня его очередь обслуживать очередную показушную инициативу, рожденную в недрах главного управления, а может даже самого министерства. Баринов никогда не вдавался в подобные тонкости, своих проблем хватало. Его ведь даже ради приличия с приказом о проведении мероприятия никто так и не удосужился ознакомить.

Как водится, на традиционной «сходке» в конце дня шеф, майор Коркин, как бы между прочим, осчастливил очередной вводной. Жалкие попытки Баринова отбояриться, ссылаясь на давно просроченный отказной материал и прочие подобные мелочи, не вызвали у него ни понимания, ни элементарного сочувствия. В довершение всех неприятностей откровенно не повезло с инспекторами. Два молодых старших сержанта трудились на трассе на совесть, развеяв его мечты принять сто граммов и выспаться под елкой, пока рыцари полосатой палки зарабатывают на завтрак.

– И где же вас таких только находят? – раздраженно бубнил под нос оперативник, не опасаясь быть услышанным из-за шума двигателя. – Правда, что ли, решили злодеев поймать? Ну-ну… Флаг в руки.

Тщетно пытаясь хоть как-то устроиться на продавленном заднем сиденье, Баринов в конце концов не выдержал и завыл в полный голос:

– Все, мужики, привал! Если прямо сейчас не остановитесь, на ходу выпрыгну! Задница уже плоской стала, а на клапан давит так, что аж пар из ушей!

– А чего молчишь, Серега? – С левой стороны подголовника переднего пассажирского сиденья появилось веселое, краснокирпичное от загара лицо старшего наряда Васи Турыгина. – Ты, если чего, сразу говори. Мы-то люди привычные. У нас перерыв обычно через шесть часов, на тридцать минут. Когда ровно полсмены отвоюем.

– Знаю я ваши тридцать минут. Меня боитесь, вот и службу изображаете, – продолжал вполголоса бурчать Баринов.

– А? – не расслышал Турыгин. – Чего говоришь-то?

– Тормози! – проорал ему в самое ухо Сергей. – А то сейчас пузырь мочевой лопнет!

– Сей секунд сделаем, – испуганно отдернул голову сержант. – Колян, за поворотом карман будет, остановимся. Заодно с радаром поработаем, ноги разомнем.

– Добро, – лениво отозвался сидящий за рулем напарник.

Причудливые тени деревьев испуганно метнулись по округе, когда «шестерка», хлестнув по кругу дальним светом и пронзительно взвизгнув стертыми колодками, с лихим разворотом остановилась в облаке оседающей пыли.

– Ну ты, гонщик, осторожней. – Баринов, не ожидавший столь резкого торможения, чувствительно приложился лбом о подголовник водительского сиденья. – Людей везешь, не картошку.

– А ты пристегнись, – посмеиваясь, посоветовал водитель, выбираясь из-за руля.

– Больно умные все стали, – бросил ему в спину Сергей и затрусил к ближайшим деревьям.

Между тем внимание инспекторов привлек приткнувшийся у самого края стоянки, вплотную к лесу, запыленный грузовик с прицепом. Старший наряда машинально поправил свисающий с плеча новенький, недавно полученный со склада, «калашников». Знакомая с армейской службы тяжесть оружия придавала сержанту уверенности. Он повернулся к напарнику:

– Ну что, глянем?

– Думаешь, стоит? – скептически скривился тот. – Второй час ночи. Водилы небось давным-давно дрыхнут без задних ног. Чего попусту тревожить? Может, ну их на фиг?

Однако, не вняв его доводам, старший негромко и жестко скомандовал:

– Работаем.

Напарник с равнодушным видом пожал плечами, расстегнул поясную кобуру с табельным «ПМ» и, не вынимая пистолета, демонстративно положил правую ладонь на рукоятку.

…Справив малую нужду, Баринов, испытывая долгожданное облегчение, сладко потянулся. Помассировав неприятно ноющие ягодицы, протяжно зевнул и размечтался: «Эх, пивка бы… Разливного… Холодненького…» Перед его глазами, как наяву, всплыла увенчанная шапкой белоснежной пены, запотевшая кружка с янтарным напитком. Рот тут же наполнился тягучей слюной, и Сергей с отвращением сплюнул. Нервно вытряс из мятой пачки предпоследнюю сигарету. Поспешно закуривая и продолжая отплевываться, сам себе вслух пожаловался:

– Все, сил моих больше нет!.. Эти козлы пусть как хотят, но лично я сейчас еду к ближайшему ларьку, где продают пиво, – хрустнула зажатая в ладони пустая пачка, – и сигареты.

Воодушевленный собственной решительностью, Баринов устремился к «шестерке», щедро поливающей так и не выключенным дальним светом дальнобойную фуру.

«У них явно аккумулятор запасной есть, – зло подумал имевший понятие об автомобильных проблемах опер. – Если посадят, толкать из принципа не буду… Вот же придурки».

Он уже открыл было рот окликнуть инспекторов, как в последнее мгновение что-то его удержало. Когда до выхода из леса оставалось всего пара-тройка шагов, Баринова сковал внезапный столбняк. Душу захлестнула жуткая тоска, а от леденящего ужаса зашевелились волосы на затылке. Сергей вдруг с содроганием ощутил холодное давление недоброго взгляда сквозь прорезь прицела и ясно представил палец, неторопливо выбирающий свободный ход спускового крючка.

Моментально взмокший опер инстинктивно пригнулся, затем и вовсе присел, опустившись на левое колено. Из кобуры во влажную от пота ладонь привычно скользнул нагретый под мышкой «ПМ». Большой палец скинул флажок предохранителя вниз, а следующим движением взвел оглушительно щелкнувший в мертвой тишине курок.

Передергивать затвор и досылать патрон в патронник не было нужды. Баринов изначально, как только получил оружие для постоянного ношения, добыл у знакомых вояк пачку патронов, заменил в обойме пистолета первые три казенных на свои, личные. Четвертый собственный патрон находился в стволе. Таким образом, боекомплект увеличился до девяти выстрелов, из которых за добрую половину, в случае чего, не нужно отчитываться. А для того чтобы открыть огонь, достаточно было снять пистолет с предохранителя и взвести курок.

В крайних обстоятельствах можно начать стрелять и не взводя курка, так называемым самовзводом. Он даже специально тренировался, укладывая монету под самый срез ствола возле мушки. Задача заключалась в том, чтобы, плавно нажимая на спусковой крючок, постараться удержать ровную мушку в прорези целика, при этом не уронив монету.