Юлия Ляплина

Про Колобок

Некогда в одном селе жили дружно дед с бабою. Крепкая у них семья была, да и с соседями ладили. Коль беда у кого случалась, дед силой помогал, баба стряпней делилась, заботой отогревала.

Случился в селе голод. Страшный ливень посевы побил, поля затопил. В тот год зерна собрали всего горсть. Плакали девки, мужи за головы хватались.

“Зима грядёт холодная, детей чем кормить?” — беспокоились жены.

“Человеку пусто, да скоту грустно! Без зерна-то!” — восклицали мужи.

Весть о случившемся горе быстро донеслась и до деда с бабой. Покачала головой старушка, позвала старика своего и отправила его горсточку ту принести.

“Поди, — говорит, — Ваня, да выменяй всю горсточку зерна того на десяток кур наших. Пусть каждому дому по наседке достанется.”

“Ты что, баба, у печи поди перегрелась? Кормить-то нас кто зимой будет!” — противостоял жене дед.

“По что ты, Ваня, людей в беде оставить хочешь? Иль злой дух сердце твое выкрал?” — всплеснула руками старушка.

Совестно стало деду. Подумал он, рукой махнул, да и ответил: “Правду говоришь, Марфуша, сколько лет в горе людей не бросали, силой, да мудростью выручали, вместе и это несчастье пронесем.” — сказал так, сетку взял, да и на двор вышел.

Баба тем временем к окну обратилась. Кошка ее там сидела, да после завтрака прихорашивалась.

“Машка моя, Машка, — ласково к своей усатой обратилась баба, — слышала ли, голод к нам идет, страшный год быть обещает. — вздохнула баба. — До следующего посевного не видать нам зерна. Коль вернется дед с горсточкой той, что собрать удалось, будет у нас спасение”

Большими золотыми глазищами кошка пристально смотрела на бабу, да слушала. После грациозно она развернулась, хвостом вильнула и с окошка спрыгнула.

“Вот проказница!” — рассмеялась баба и пошла дрова колоть, деда дожидаться.

Души не чаяла Машка в своей бабе. Та, словно о чаде, о кошке заботилась. Родные дети давно отчий дом покинули, своим хозяйством обзавелись. Вот и осталась кошка старушке за дочку.

На утреннюю дойку баба да кошка вместе ходили. Баба работала, а Машка тем временем баловалась: мышей гоняла, да молоко попивала. По длинным усам капли его стекали, но и в рот попадали.

За сытую и праздную жизнь свою Машка от чистого сердца помогала. Бывало, мышку она поймает, живую в дом принесёт, да и отпустит ее там. Затем кошка на печь забирается и за представлением наблюдает.

Старушка мышку приметит, за метелку схватится, кулаком кошке погрозит: “Ленивица!”, да и примется по дому за грызуном гоняться. Машке — развлечение, бабе — зарядка, деду — смех. Всем хорошо!

Подсобить бабе с дедом и в этот раз кошка придумала. Вышла она в поле, на границе его с лесом под осиной нору нашла. Постучалась Машка в крохотную дверцу, да и вошла.

“С чем пожаловала?” — поинтересовался хозяин норы, обернувшись в своём уютном креслице. Длинные его уши были аккуратно подвязаны на подбородке.

“Все чудишь, Заяц?” — указав кончиком хвоста на забавный бант, хихикнула кошка.

“Пристала, сама попробуй с такими ушами жить! Вечно люстру задеваю!” — буркнул Заяц.

“Я не в обиду, — махнула хвостом Машка. — По делу к тебе пришла. Беда у деда с бабой моих. Посевы дождем побило, урожая горсть собрали, голод грядёт. Помоги, дружок, я в долгу не останусь.”

Серьезной сделалась мордочка Зайца: “Подумать дай, а сама к Лисице ступай. На север иди, как в чащу выйдешь, за третьей березой налево поверни. Там под пеньком ее нора новая, недавно переехала туда Кумушка.”

“Спасибо тебе Заинька. Спасибо, миленький!” — вышла Машка от Зайца и по совету его к Лисице отправилась.

Над полем, точно блинчик масляный, висело Солнце, а среди дерев раздавались удары мужицкого топора.

“До вечера бы справиться.” — подумалось кошке, и с этим вступила она на опушку леса.

Долго иль коротко брела Машка по лесу. Вдруг раздались перед ней осины, да березы, вышла кошка на полянку. Над травой дрожали мошки, а в корне обрамляющих лужайку деревьев звонкой трелью раздавались голоса птиц. Залюбовалась Машка лесной гармонией, но неожиданно замер лес. Затаилось его дыхание.

“Ох, не к добру.” — заметила кошка и присмотрела на ближайшем деревце для себя убежище. — Залезу-ка повыше!”

Тихо, точно на цыпочках, двинулась Машка сквозь высокую траву в сторону намеченного дерева. Время от времени она оглядывалась, смотрела, не идет ли кто. Показалось было, что в стороне среди дерев силуэт маячит, засмотрелась кошка, но вперёд так и продолжала красться.

Идёт, в сторону смотрит, вдруг запнулась лапка у Машки о что-то мягкое. От неожиданности подскочила кошка, повернулась, а то волк на неё смотрит. На хвост она Серому наступила и стоят они уже нос к носу.

Сердце выскочило у Машки в кончик хвоста, вытянулась она в струночку: “Тронешь-шь-шь куш-ш-ш-у-у-у!” — зашипиела.

“Фу ты, кошка! Чего заплутала?” — растерянно обратился к ней волк. — “Спокойно, мирно ты, э! Стар я, за вами, дураками, гоняться.”

“Обещаешь-шь-шь?” — все еще с шипением протянула Машка.

“Да брось, хвост даю! Проще будь! Ты по что из деревни выползла?” — волк поднял передние лапы так, что стал похож на громадного суслика. Выражение его морды излучало дружелюбие.

“Меня Машкой зовут, у деда с бабою моих горе приключилось. Голод грядет в деревню, помочь им хочу.” — на выдохе протараторила кошка.

“Дело доброе.” — ответил Серый, почесывая себя за ухом. — “Подумаю и я, чем подсобить вам, а ты дальше ступай.”

Машка радостно промурчала: “Спасибо тебе Серенький. Спасибо, хорошенький!” — и рассталась на этом с волком.

Солнце, казалось, вот-вот коснётся еловых макушек, а кошка еще до лисицы не добралась.

“Ох, поспешить надо, до темноты воротиться.” — подумала Машка.

С каждым шагом лес становился все более мрачным. Где-то над головой кошка слышала шорохи, раздавалось тонкое стрекотание. Путница вздрагивала, осматривалась, но замечала лишь мелькание крыльев в свете увядающего Солнца.

“Это — ничего, — успокаивала себя кошка, — верно, мыши летучие распоясались, кота крылатого на них нет!”

Солнце уж за лес опустилось, как на глаза кошке среди елей мохнатых попалась береза тонкая.

“Не уж-то дошла! Забралась Лисица, что и век искать ее будешь! Ага, Заяц говорил — третья, и направо.” — пробубнила Машка себе под нос и приметила березу заветную.

За деревом свернула кошка направо и в три прыжка очутилась у шатра. Высокий был он