Ю. Н. Гладкий

«ПРОФЕССОРЯТНИК»: БАЙКИ, ПРИКОЛЫ, ЭССЕ

Из жизни ленинградских географов

К читателю

Поток человеческой, не склеротической памяти предметен и осязаем. На дне каждого прожитого года всегда остается осадок-коктейль, в котором радостное неизбежно переплетается с горестным. Эти два чувства борются между собой, и исход этой борьбы зависит от каждого из нас в том смысле, что печалиться, скорбеть, хандрить без конца, по большому счету, не только грешно, но и очень вредно. Это ведет к меланхолии с самыми непредсказуемыми последствиями. Между тем жизнь дает так много пищи для шуток, улыбок, доброй иронии, что отказываться от этой пищи, по нашему убеждению, просто неразумно.

За несколько десятилетий накоплено столько ярких воспоминаний о забавных, а порой и смешных эпизодах и приключениях, фигурантами которых явились мои учителя в науке, друзья и просто встречные, что хранить их дальше в себе становится все опаснее по мере того, как с каждым годом актуализируются многим памятные стихи Беллы Ахмадулиной: «По улице моей, который год звучат шаги — мои друзья уходят...». Ушли мои учителя, к счастью, не увидевшие конвульсий академической науки и «пропедевтического канкана» российской системы образования, начинают уходить и ровесники, так и не дождавшись плодов либеральных реформ, не пережив опытов социальной вивисекции. Но с нами остаются их светлые образы, спокойное благородство, огромная эрудиция и, конечно же, умение радоваться жизни и тонкий юмор.

Незадолго до смерти Константин Паустовский писал: «Мне хочется хотя бы маленькой, но светлой памяти о себе, такой слабой, как мимолетная улыбка. Улыбнитесь же мне напоследок. Я приму эту улыбку как величайший и незаслуженный дар». Что-что, а «мимолетная улыбка» ушедшим в мир иной моим учителям и друзьям будет обеспечена — ведь многие забавные эпизоды, о которых пойдет речь в этой книге, появились с их участием.

По канонам избранного жанра это обращение к читателю, казалось бы, должно начинаться со слов, что автор, дескать, старательно «причесал» свою «исписанную мелким почерком» записную книжку, в которой долгие годы скрупулезно фиксировал байки, пересмешки и всякого рода приколы и т. д. Но чего не было, того не было — никакой записной книжки, никакого стремления к фиксации (здесь почему-то на ум приходят слова из старой песни «Звенит высокая тоска, необъяснимая словами», когда нет тоски, хоть тресни). Что же касается, выражения «профессорятник», то его этимология проста — «профессорятником» в шутку называется дом, в котором традиционно квартируют преподаватели педагогического университета им. А. И. Герцена на географической станции «Железо» в Лужском районе Ленинградской области во время студенческих практик по гидрологии, климатологии, почвоведению и т. д. В этой книге с аллегорическим понятием «профессорятник» ассоциируется все преподавательское сообщество.

И еще об одном. Любая ирония небезопасна — всегда найдется тот, кто обидится, а у иного и глаз затянется «петушиной пленкой». В этой связи лучше, конечно, ничего не писать, поскольку любой плод крючкотворства — улика, последствия которой могут оказаться не очень приятными. По этой причине наиболее деликатные моменты в книге смягчены: где-то облагозвучены глаголы и существительные, чьи-то настоящие имена скрыты литерой «N». Впрочем, от многих действующих лиц реакции, увы, дождаться уже не суждено.

Что же касаемо второй части книги — «Эссеистика», то автор с некоторой долей лукавства надеется, что мало кому понятная специфика жанра «эссе», «спишет» все его проблемы, связанные с объединением разнородных опусов, не попавших в разряд научно-аналитических.

 Автор надеется на добрую улыбку и понимание читателя.

Что же касается претензий — они будут приняты смиренно.

Автор

1. БАЙКИ И ПРИКОЛЫ ИЗ ЖИЗНИ ЛЕНИНГРАДСКИХ ГЕОГРАФОВ

1. О ВРЕДЕ СОЮЗА НАУКИ И ИСКУССТВА

Одно из понтовых различий Москвы и Ленинграда советских времен состояло в том, что то заведение, где бодрящее сорокаградусное зелье продавалось в розлив, в столице таинственно шифровалось «котлетной», а вот в городе на Неве именовалось более откровенно, можно сказать, даже по-революционному — «рюмочной». (Правда, знатоки утверждают, что были, якобы, исключения, но мы — о тенденции).

Интересная деталь, по нашим наблюдениям, состояла и в том, что социальный статус бывалых завсегдатаев таких заведений, был существенно выше тех, которые имели обыкновение опохмеляться дешевым портвейном в разливных «забегаловках», где собиралась менее обеспеченная, интеллектуально изнуренная публика, а то и просто «гольтепа». Иначе говоря, та самая дешевизна и служила главным объяснением социальной стратификации поклонников Бахуса. (Кстати, постоянным посетителем подобных заведений был драматург Александр Володин, имевший свою любимую рюмочную, надежный источник информации и вдохновения).

Именно в одной из таких рюмочных — вблизи Сенной площади, в переулке Гривцова, в непосредственной близости от знаменитого здания Русского Географического общества — однажды оказалось несколько его действительных (и почетных) членов, докторов и кандидатов наук, но без автора (о чем приходится сожалеть до сих пор), чтобы просто так — без повода, по-приятельски, обсудить итоги состоявшегося Ученого совета. Такие встречи неминуемо заканчивалось остроумной говорильней, грозившей, однако, перейти в полное «ософиение» (как выражался совсем по иному поводу философ Сергей Булгаков).

Надо заметить, что рюмочные вообще не располагали ко всякого рода буйствам и оргиям, хотя бы потому, что в них полностью отсутствовали посадочные места, В этой связи встречи происходили в форме «а-ля-фуршет» (a la Jourchette), отчего более других, по причине своей инвалидности, страдал Юрий Дмитриевич Дмитревский— наш Учитель, «шеф-модератор» любой веселой компании, известный африканист, профессор, заслуженный деятель науки, участник Великой отечественной войны, etc. Для него, «сверхкомпанейского» человека, не было ничего более изнурительного, чем так называемое вращение в обществе, приемы, званые ужины, дресс-коды и всякого рода «ярмарки тщеславия», когда гости ждут метких слов, звонких фраз, чуждого ему блеска. В этом же заведении естественности и демократии было не занимать, хотя, как мы увидим далее, подстерегали и некоторые «опасности».

...Как водится, первый тост с большим удовлетворением и духоподъемным чувством был выпит за славную географическую науку и ее корифеев, второй за прекрасный пол, а далее— как водится, за ...победу «Зенита», ирригацию в Узбекистане, за то, чтобы землю отдать крестьянам, море — матросам, мужиков — бабам, etc. Через какое-то время, изнемогавший от нагрузки на единственную ногу Учитель, уже сидел прямо на урне перед входом в рюмочную и тепло обнимался с новым гостем хмельного заведения, известным в Ленинграде художником — Владимиром Селезневым, произведения которого, кстати, находятся в музеях и частных