Кравченко Андрей

Заграничное путешествие

— Шарман, бля! — Поль блаженно вытянулся в полный рост в ванне, — Как же долго я об этом мечтал… Ля вье бель!

Неподвижно полежал так минут пять, тупо глядя на торчащие с противоположенного конца ванны пальцы ног. Не то, чтобы он ожидал какого-то чуда, но мечтать об этом целых тридцать лет, находясь почти на краю света с тайной миссией, а получив желаемое, не почувствовать никакого удовлетворения — это уж слишком.

Пошевелил пальцами на ногах. Лопнуло несколько пузырьков. Конечно же, он за эти годы много раз лежал в ванне и с удовольствием лопал пенные пузырьки, вспоминая родную Францию, но … может он слишком изменился? Вот почему сейчас в голове картинки из далёкого Томска крутятся? Баня, прорубь и Степашкин Василий Иванович рукой машет: «— Давай сюда, француз, в сибиряки посвящать будем».

Снова взглянул на торчащие из пены пальцы. А может всё дело в Жаннет? Вздрогнул, нервно нашарил рукой пачку беломора и спички. Закурил. Жаннет… Они тайно поженились в далёком 2010, но удел разведчика — одиночество, так что их развели во славу республики уже на следующий день. А еще через год его отправили на задание.

Вчера, как приехал, он сразу отыскал дом её родителей в пригороде. Дверь открыл какой-то пузатый мужик с бородкой и банкой пива в руке, а когда Поль объяснил ему кто он и зачем приехал, эта туша завопила, как раненый медведь и кинулась на него, сгребя в охапку своими лапищами. Несколько минут Поль безуспешно пытался высвободиться из захвата, но верзила вдруг сам поставил его на пол и заявил, что все эти годы очень скучал. И что его зовут Жаннет. Вернее, звали Жаннет, а двадцать лет назад, после смены пола, стали звать Жан.

В то время как Поль, после услышанного, поднимался с пола и усаживался в кресло, Жан принес начатый ящик пива. Выпили за встречу, повторили, после этого Жан пытался объяснить различия между сорока двумя полами, официально существующими во Французской республике, но бросил эту затею, когда и сам начал путаться, отвечая на наивные вопросы Поля. А когда Жан положил руку на его коленку и предложил пошалить этой ночью, как во времена юности, Поль вспомнил, что ему очень и очень срочно нужно обратно в отель.

Часом позже, оказавшись в своём номере, он первым делом кинулся к чемодану, выхватил оттуда бутылку водки и прямо с горла влил в себя не менее половины. А после сидел на подоконнике, попивая оставшееся, смотрел на огни Эйфелевой башни и вспоминал как его, еще совсем зеленого юнца, готовил инструктор к заброске в Россию: «— А по улице там ходят медведи в косоворотках — это рубашки такие, и на балалайках играют — это как гитара, только струн меньше, и при этом ещё гопака исполняют — танец у них такой есть …»

К слову, балалайку Поль видел и даже играть на ней научился, и гопак плясать, и косоворотку себе прикупил, а вот медведя встретил только раз, когда на охоту с мужиками пошел. Когда тот из берлоги вылез и заревел, Поль понял, почему охотники берут с собой запасной комплект штанов.

Пена уже почти вся полопалась, а вода остыла, и он выскочил из ванны, накинул халат и пошел одеваться. Уже почти полдень, самое время прогуляться, посидеть в уличном кафе с чашечкой кофе и парой круассанов. Париж весной — что может быть прекраснее!

Уличного кафе Поль так и не нашел, а из тех, что были в зданиях и с не заколоченными окнами, встречались только кебабы. Прохожих на улице оказалось совсем мало, да и те были какие-то нервные. Две закутанные с головы до ног дамы визжа убежали, когда он попытался спросить у них дорогу, а через минуту оттуда, куда они скрылись, выскочил громко орущий на непонятном языке мужик с длинным тесаком и вращающимися выпученными глазами. Поль даже понять ничего не успел, как этот тесак опустился ему прямо на голову.

Он лежал в луже собственной крови и пытался понять, почему же там, в России, он упорно не верил подобным сюжетам, считая их банальной пропагандой? Тем временем из-за угла появились полицейские. Подошли поближе. Один наклонился, проверил вену на шее и заявил:

— Жить будет, вызывай неотложку, пусть забирают туриста.

Второй, передав информацию по рации, обернулся к напарнику:

— Вот скажи, Мехмед, зачем эти беложопые любители круассанов к нам во Францию едут?

— Не знаю, Али, говорят, что лет двадцать назад их тут было много, — пожал плечами напарник.

Али с сомнением покачал головой:

— Ты что, до сих пор в сказки веришь? Я двадцать пять лет живу под этим небом, а их только в резервации и видел. Ну, и этих, — он слегка ткнул Поля носком ботинка и сплюнул, — Туристов.

А Поль этого даже не почувствовал, он лежал и улыбался. Ему привиделась замечательная картина: медведи в косоворотках отплясывали гопака и играли на балалайках, вокруг пахло круассанами и кофе, а Степашкин Василий Иванович, выскочив из бани и плюхнувшись с разбега в прорубь, с укоризной глянул на него: «— И на кой черт тебе сдалось это заграничное путешествие? Надо было ко мне, в деревеньку, а ты всё: круассаны, кофе… будто тут этого добра не хватает.»