Дмитрий Емельянов

Тверской Баскак

Том Третий

Часть 1

Союз Городов

Глава 1

Начало июля 1245 года

Кобыла привычно идет по знакомому маршруту, изредка вытягивая шею и хватая листья со стоящих вдоль дороги кустов. Чуть позади едет староста Ярема и, не на миг не переставая, бубнит о последних сплетнях в поселке. Задумавшись о своем, я почти все пропускаю мимо ушей, пока одна новость не заставляет меня прислушаться.

— Слухи ходят, что Великий князь Ярослав скоро вновь в Орду отъедет, мол хан Батыга опять его в Сарай кличет.

Голос Яремы звучит буднично и спокойно, но сказанное заставляет меня внутренне вздрогнуть. Постоянные дела как-то замылили взгляд, и вот эта нечаянная фраза привела меня вдруг к осознанию. Приближается страшное время! Ярослав Всеволодович из Орды уже не вернется, и это принесет чудовищный разлад в его семейство, а с ним и неисчислимые бедствия на всю Русь.

«До карательного похода Неврюя на Русь остается всего пять с половиной лет! — Щелкнуло у меня в голове, и сразу же возник резонный вопрос. — Не пора ли тебе, дружок, задуматься о своем месте в грядущих событиях?»

Понятно, что я не собираюсь отсиживаться в стороне, но и участвовать можно по-разному. Можно, к примеру, никуда не встревать и попросту отсидеться за стенами Твери. Город сейчас укреплен так, что монголам стопроцентно его не взять. Ров, вал, стены! Городское ополчение организовано и обучено, а на каждой из башен есть площадки под баллисты! Нет, не взять!

Тут я не могу сдержать усмешки.

«Даже если бы у Батыя вдруг появятся те мифические метательные машины, которые приписывает ему Плано Карпини и официальная история, то все равно не взять!»

Подумав еще, понимаю, что такой вариант неприемлем.

«Закрывшись, я отдам землю на разорение. Все цеха и заводики, что с таким трудом выстроены, пожгут, поля вытопчут! И ради чего такие жертвы?! Мы отсидимся, а союзники?! Москва, Клин, Старица, Ржев, им не устоять, и они мне такого поведения не простят. Союз рухнет, и Тверь останется одна против всей мощи Орды, ведь город, закрывший ворота перед войском хана, по законам Чингиза, должен быть уничтожен».

Я все это знал и раньше, но иногда важно вновь разложить все по полочкам, подтвердить самому себе правильность своих действий.

«Нет, пассивная оборона — не панацея! Нужно готовится к большой и, скорее всего, затяжной войне, тем более что даже союзников искать не надо, они известны. Здесь, на севере, это второй Великокняжеский сын Андрей Ярославич, а на юге Даниил Галицкий, и все что требуется, это поддержать их в нужный момент. — Тут я неожиданно правлю самого себя. — С Даниилом, пожалуй, лучше не связываться. Слишком далек и не надежен, лучше сконцентрироваться на князе Андрее».

Выбранное решение как-то враз успокоило и настроило на позитивный лад. В голове вновь возник образ нынешних Тверских укреплений, и я мысленно усмехнулся.

«Нет, никаким монголам эту крепость не взять!»

Это не простое бахвальство, и у меня есть все основания так считать, потому что прошло уже два года, как я добыл первые кристаллы селитры и серы. До этого лета поставить производство пороха на поток все не удавалось. То средств, как обычно, не хватало, то времени, но с мая этого года я, наконец-то, начал строительство пороховой мануфактуру. В моем замысле она должна сконцентрировать весь процесс получения дымного пороха в одном месте. От производства сырья до получения конечного продукта.

Процесс двигался медленно. К моему великому сожалению, в этом времени все не быстро и постоянно спотыкаешься на ровном месте. То уже привычно не хватает железа, то Якун саботирует закон об обязательной сдаче мочи жителями Твери, мотивируя тем, что мол тверичам не во что собирать эти отходы. Смех смехом, но пришлось за городской счет, считай за мой, снабдить каждый дом в городе глиняной посудиной для сбора экскрементов. В результате закон все же прошел, но в народе его до сих пор называют указом о ночных горшках.

Мои мысли скачут от одного к другому, словно бы в унисон Яреме, который продолжает нести все подряд, но появившийся в воздухе резкий запах разом останавливает и мои размышления, и болтовню старосты.

Замолчав, он заводил носом.

— О, кажись, приехали!

Чем ближе, тем воняет все больше и больше. Выехали из леса, и в нос ударила такая вонища, что в животе всколыхнулся рвотный спазм. И это еще я пообвык малость, поскольку в этом году бываю здесь с такой незавидной регулярностью, что Луна дорогу наизусть выучила.

Прикрыв нос, обвожу взглядом хозяйство. Длинные вонючие кучи напоминают огромных земляных червей, вылезших погреться на солнце. Несколько десятков селитряниц и почти столько же для производства серы. Вторые отличается еще и тем, что под них выстроена печь для сухой перегонки гипса и получения сульфида кальция.

Главный над всей этой адской вонью Гармаш Рязанец. Человек годный для такого дела как никто, поскольку судьба напрочь лишила его всякого обоняния.

Завидев нас, он заторопился навстречу, начиная кланяться еще на бегу.

— Рад видеть! Рад видеть тебя, господин консул!

Могу поверит, что его радость абсолютно искренняя, ведь я его, можно сказать, с того света вытащил. Позапрошлой зимой привезли этого мужика в Тверь в горячке и полумертвого от голода. Сердобольные беженцы подобрали лежащим на дороге, иначе бы сгинул, как тысячи, таких же как он, беглецов с юга.

Пока беженцы не обзаведутся своим жильем в Твери, они в общем бараке кантуются, а там человеку с горячкой точно не выжить. И холодно, и голодно! На его счастье я тогда как раз в город ехал, и он вывалился с саней прямо перед моим возком.

Беляй, возчик мой, лошадей тогда еле сдержал и давай орать.

— Забирайте своего доходягу, а то перееду на хр…!

Народ бросился мужика поднимать, а я вижу, не жилец совсем, и тут вдруг такая тоска накатила! Уж не знаю с чего, ибо к смерти я привык настолько, что и не трогает уже, а тут вот стало жалко бедолагу, аж невмоготу. А чем поможешь?! Здесь скорую не вызовешь и в больницу не определишь. Потому как нет их больниц-то! В общем, вылез я из саней и говорю Беляю.

— Отвези мужика ко мне в дом, пусть в котельной полежит, в тепле. Оклемается, знать судьба, а не выживет, так на все воля божья!

Сказал и пошел