Весной 1968 года в американском штате Юта, в долине Скалл Велли, неподалеку от военного центра испытаний химического и бактериологического оружия Дагуэй внезапно подохло шесть тысяч четыреста овец. Армейские власти с невозмутимым видом в течение восьми месяцев упорно отрицали свою причастность к этому происшествию. Однако в конце концов были вынуждены признать «небольшую ошибку», допущенную при проведении одного из испытаний.

«Неожиданно изменилось направление ветра»,— сказал армейский представитель, поясняя, каким образом смертоносная инфекция оказалась за пределами испытательной зоны. «А если бы ветер подул в другую сторону,— уточнил другой,— мог бы пострадать город!»

ДА, МОГ БЫ ПОСТРАДАТЬ ГОРОД!

Такой же город, как Тарсус, о котором рассказывает этот роман.

ВТОРНИК, 25 НОЯБРЯ

13 ЧАСОВ 00 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Лицо президента на черно-белом телевизионном экране было серьезно, брови нахмурены. Для многих миллионов американцев, которые смотрели и слушали эту передачу, его выступление — хорошая новость. Прекрасная новость! Но военным в салоне офицерского клуба в Дагуэе озабоченное лицо президента казалось сердитым, а «новость» — обвинением или даже изменой.

«Бактериологическое оружие чревато тяжелыми, непредсказуемыми и потенциально неконтролируемыми последствиями,— говорил президент.— Оно может вызвать глобальные эпидемии и сказаться на здоровье будущих поколений. Поэтому я решил, что Соединенные Штаты должны отказаться от применения смертоносного бактериологического оружия, а также от всех других способов ведения биологической войны. Научно-исследовательская работа, проводимая Соединенными Штатами в этой области, впредь сведется к решению задач чисто оборонительного характера, таких, как поиски средств, создающих иммунитет, и разработка необходимых мер безопасности. Министерству обороны уже поручено дать предложения по обезвреживанию существующих запасов бактериологического оружия. В духе этих решений…»

Для майора Уильяма Робертсона это был тяжелый удар. Что же случилось? Что могло вызвать такой резкий поворот в политике Соединенных Штатов? И прежде всего, что теперь будет с его лабораторией и другими лабораториями здесь, на испытательном полигоне? Что будет с Дагуэем, военным научно-испытательным центром, равным по величине всему штату Род-Айленд?

Президент заканчивал свое выступление. Робертсон его не слышал, вернее, был не в состоянии вникнуть ни в одну из заключительных, обобщающих фраз. После президента на телевизионном экране появился бойкий комментатор из Си-би-эс, а потом его сменило лицо Энди Гриффита. Робертсон машинально протянул руку за чашкой кофе, который успел остыть. Кофе был холодным и горьким, как слова президента.

Вдруг он почувствовал на своем плече чью-то руку,

— Не беспокойтесь,— сказал Дип.— Ничего страшного, доктор. Звучит безнадежно, но все это не так уж серьезно.

Доктор Дип, эксцентричный, всегда подчеркнуто элегантный англичанин, выглядел слишком спокойным для человека, чья программа исследований была только что перечеркнута. «Впрочем,— подумал Робертсон,— таковы англичане. Для них тонуть вместе с кораблем, тонуть вместе со всей чертовой империей с добродушной ухмылкой на губах — обычное дело».

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Робертсон скорее из вежливости.

В конце концов, что можно было тут сказать еще, что объяснить? Президент выразился предельно ясно. А комментатор Си-би-эс сделал резюме для тех, кто не умел соображать быстро. Президент поклялся, что Соединенные Штаты никогда не вступят в бактериологическую войну, и заверил, что химическое оружие они будут применять только в целях самообороны. Он приказал уничтожить все запасы бактериологического оружия и дал недвусмысленное обещание не пользоваться им даже в ответ на нападение противника… Куда уж яснее!

— Что вы хотите этим сказать? — переспросил Робертсон.

— Это трюк. Вот что я имею в виду,—сказал Дип.— Это уловка.

— Да неужели?

— Вы ему не верите, конечно?

— Президент не из тех людей, которые шутят,— сказал Робертсон.

— Не из тех людей? — воскликнул Дип, вытаскивая из внутреннего кармана своего грубошерстного пиджака желтые листки пресс-информации.— Вот, взгляните-ка спокойно на это.

— Разве вы знали об этом заявлении заранее?— спросил Робертсон.

— Со второй половины вчерашнего дня. Я уже пережил то, что сейчас переживаете вы. Можно сказать, прошел полный курс.

— Какой курс?

— Ну, первое потрясение и затем постепенное выздоровление. Очень похожее на лихорадку.

— Какое выздоровление?

— Ах, «врач! исцели Самого Себя» [Евангелие от Луки, IV, 23],—улыбнулся Дип.— Разрешите?

— Что разрешить?

— Сесть.

— Да, да, конечно.

Иногда Дип вызывал раздражение, но он был хороший ученый. Один из лучших. «Беда только в том,— думал Робертсон,—что он знает себе цену. И вот поэтому позволяет себе всякие нелепые выходки».

— Ну, смотрите,— сказал Дип, разворачивая листок на столе.— Читайте внимательно.

Что это? Издевательство? Черт с ним, если даже и так. Робертсон взглянул на листок и убедился, что это на самом деле был текст выступления президента.

— Самое важное — на второй странице,— сказал Дип.

Однако Робертсон продолжал изучать первую страницу. Он быстро просмотрел ту часть, которая касалась всесторонних исследований по защите от химического и бактериологического оружия. Так, так, так… Научный совет президента… так, так, так… Национальный совет безопасности… так, так, так… Робертсон перевернул страницу.

«Что касается нашей программы химической войны, то Соединенные Штаты подтверждают неоднократно декларированный отказ первыми применять смертоносное химическое оружие…»

— Вот видите,— сказал Дип весело.— Здесь написано «неоднократно декларированный». Значит, ничего нового в этом нет.

Но последующий абзац, казалось, содержал новую мысль:

«…Мы также отказываемся первыми применять химические средства, выводящие из строя людей».

— Что вы теперь скажете?—спросил Робертсон, указывая на эти строчки.

— Но президент ничего не говорит о слезоточивых газах, средствах для уничтожения листьев, а также о многом другом, что не выводит непосредственно из строя людей,— сказал Дип.— Он имеет в виду только газы, поражающие нервную систему. Кроме того, мы оставляем за собой право нанесения ответного удара, который отличается от первого удара только в политическом смысле, но не в научном или военном.

— Ну хорошо,— сказал Робертсон,— а что вы скажете об этом? — Он указал на последний абзац страницы, касающийся отказа от биологической войны.

— Тут надо иметь в виду две вещи,— ответил Дип.— Первое — это необратимость науки. Ведь нельзя закрыть то, что уже открыто. С тех пор как создали новый вид чумы, она существует. Навсегда. Возврата нет и уже не будет. Практически можно отказаться от всего, но нельзя зачеркнуть уже сделанное открытие. Дальше: «Научно-исследовательская работа, проводимая Соединенными Штатами в этой области, впредь сведется к решению задач чисто оборонительного характера, таких, как поиски средств, создающих иммунитет, и разработка