Далеко за полночь, когда город уже успокоился, по Октябрьскому проспекту пролетела машина — светло-серый, приплюснуто-вытянутый «Шевроле». За рулем сидел молодой парень, позади расположился тучный мужчина, возраст которого можно было определить как «стремительно приближающийся к почтенному».

Мужчина поглядывал в окно, покашливал, ерзал на сиденье, словно проверяя его мягкость и комфортность. При каждом движении молодой водитель поглядывал в зеркальце заднего вида и чуть втягивал голову в плечи, как будто опасался удара по затылку.

Если на Октябрьском проспекте — главной улице городка — еще светились редкие витрины ночных заведений, то сразу за ним начиналась непроглядная, густая, как тушь, чернота, и чем дальше к окраине продвигался «Шевроле», тем осязаемее становились ночь и выбоины на дорогах.

Чтобы пересечь город, иномарке понадобилось чуть больше получаса. Неудивительно, не Москва, чай, хоть и близко к столице. Да и ночь на дворе. Движения на улицах никакого. Обыватели в восемь расползаются по квартирам, в девять зашторивают поплотнее окна, в десять уже спят, чтобы утром с головой окунуться в привычный водоворот провинциально-околостоличного быта.

«Шевроле» миновал окружную дорогу, проложенную и заасфальтированную благодаря лишь одной неуемной активности местного мэра, страстно желающего быть похожим на столичного градоначальника, отъехал от города километра на три и остановился у обочины.

Человек, назначивший встречу, специально выбрал участок трассы, на котором на протяжении почти километра не было ни одного фонарного столба.

— Посмотри там, нет его еще? — скомандовал мужчина водителю.

Тот послушно выбрался из машины. Несмотря на то что на дворе стоял август, ночь выдалась прохладной. Водитель поднял воротник, ссутулился, подав вперед плечи.

— Чего-то не видать, — сообщил он, оглянувшись. — Может, опаздывает?

— Такие люди не опаздывают, — ворчливо ответил мужчина.

— Но нету же, — водитель снова беспомощно оглянулся.

Он не осмеливался возразить пассажиру. При желании тот мог бы без труда стереть его в порошок.

— Доброй ночи, — послышалось за спиной водителя.

Водитель быстро оглянулся. Возле «Шевроле» стоял тот, кого они ждали, — темный, размытый силуэт, за которым маячили неясные тени. Охрана. Конечно, такие всегда ездят с охраной. Человеку было что терять и было чего опасаться.

— Пойди погуляй, сынок, — кивнул он водителю.

Тот послушно отошел метров на тридцать. Ему не нужно было слышать разговор своего хозяина и его собеседника. Как говорится, меньше знаешь — крепче спишь.

Единственное, что его терзало, — извечное, иррациональное человеческое любопытство. Ему страстно хотелось увидеть лицо гостя, как хотелось бы увидеть лицо бога, поскольку могущество этого человека и могущество всевышнего для водителя были почти сопоставимы. В его мире гость обладал абсолютным влиянием. Он не мог двигать горы и не мог остановить течение рек, но ему это и не требовалось. Зато он мог одним движением пальца заставить человека навсегда исчезнуть с лица земли. Разве не за это мы любим и боимся бога? Разве не в возможности распоряжаться нашей смертью заключается абсолютная сила всевышнего? А в этом гость и бог были равны.

Человек, назначивший им встречу, и не подозревал о том бардаке, что творится в голове водителя. Плевать ему было на это. Он никогда не рассматривал свое могущество как некую высшую цель, достойную преклонения. Для него возможность распоряжаться чужими жизнями являлась не более чем инструментом, помогавшим делать то, что он делал. Сейчас человек спокойно открыл дверцу «Шевроле» и забрался на переднее сиденье.

— Добрый вечер, — сказал он.

— Здрасьте, — пробурчал мужчина. — Местечко для встречи вы выбрали, однако…

— Хорошее место, — не согласился гость. — Спокойное. Да и машин здесь мало.

— Что есть, то есть, — вынужден был признать мужчина. — Темновато только.

Гость усмехнулся.

— Вас это беспокоит? Меня — нисколько.

— Не люблю я темноту, — мужчина снова поморщился.

— Иногда приходится поступаться комфортом ради безопасности, — гость откинулся на сиденье. — Итак, о погоде мы побеседовали, теперь давайте о деле. Я слышал, возникли проблемы с распространением?

— Да какие проблемы? — мужчина нахмурился. — Товар не залеживается, улетает, только давай. Но вот людям приходится торговать с оглядкой. Местные это дело не жалуют. Поймают — плохо будет.

— Договоритесь с ними, — предложил гость. — Не жадничайте, выделите долю. Спокойствие стоит дороже.

— Пробовал я потолковать на эту тему кое с кем. Бесполезно. Не возьмут они.

Гость молча полез в карман, достал сигареты, неторопливо закурил.

— Ладно, давайте о приятном. Вам нравится получать деньги?

Вопреки утверждению вопрос не был приятным. Вслед за подобными вопросами всегда приходят проблемы. Тем не менее отвечать было нужно.

— Кому же не нравится?

— Вас не устраивает процент?

— Устраивает, — мрачно ответил мужчина.

— Цех загружен на половину мощности, — крутя в пальцах сигарету и рассматривая огонек, сообщил гость. — Но я волнуюсь не из-за этого, его все равно придется ликвидировать в ближайшее время. Знаете, что меня беспокоит? Меня беспокоят те три цеха, что простаивают уже в течение двух с половиной недель, хотя могли бы за это время дать сотни килограммов товара. Сотни! И эти сотни килограммов прошли бы через ваш город. Вы получили бы свой процент, а я — свою прибыль. Но, — гость развел руками и оглядел пустые ладони. — Где деньги? — Он несколько секунд рассматривал руки, затем сжал пальцы в кулаки. — Денег нет. Мы их не заработали. Благодаря вам. А не заработал — все равно что потерял. Я не люблю терять деньги. — Гость помолчал, затем повернулся, положив локоть на спинку кресла, посмотрел на темный абрис головы мужчины. — Знаете, о чем я иногда думаю? Я думаю, за каким чертом вы мне сдались? Не проще ли перевести дела в другой город? Это обойдется дорого, но ваша коровья безынициативность обходится мне еще дороже. Что скажете?

— Я-а… — мужчина открыл рот.

Слова гостя напугали его. Действительно напугали. Во-первых, сворачивая дела, гость наверняка уберет и его как ненужного свидетеля. Другого «наместника» он найдет легко, деньги нужны всем. Тем более такие деньги. А во-вторых, — и для мужчины это значило ничуть не меньше, чем «во-первых», — он уже привык хорошо жить. Жить, ни в чем себе не отказывая. Деньги, которые он получал от торговли наркотиками, ему не удалось бы заработать нигде и никогда. С учетом того, что он получал процент с каждого груза, идущего через город, — диспетчерские функции, транспортировка и охрана лежали именно на его людях, — он мог потерять слишком много. Даже теперь. Что уж говорить о том, каких денег он лишится, когда заработают новые цеха. Суммы рисовались просто астрономические.