— Такой, понимаете, укроп с петрушкой получился, — закончил конфузливо мужчина и помахал зажатой в кулаке повесткой.

— А кто приглашал?

— Э-э-э… — мужчина снова заглянул в бумагу. — Следователь Гринев Пэ Вэ. Тут написано «сто одиннадцатый кабинет», но в сто одиннадцатом никакого Гринева нет.

Еще бы. И не могло быть. Сто одиннадцатый кабинет занимал Антон Лемехов — Лемех, — один из Катиных оперов. Так вот Лемех следователя Гринева — среди своих Гриню — терпеть не мог, не собирался облегчать тому жизнь и потому послал мужчину не в двести одиннадцатый, как следовало бы, а в некое абстрактное далеко. Хотя, если уж по совести, незнакомец-то к их конфликту никакого отношения не имел. Можно было и помочь человеку.

Катя решила, что пора провести с Лемеховым профилактическую беседу о взаимопомощи и братской любви. Но это после. В свободное от основной работы время.

— Гринев в двести одиннадцатом, — объяснила Катя.

— Э-э-э…

— Это на втором этаже. В конце коридора лестница. По ней — на второй этаж. Двести одиннадцатый по правой стороне. Там легко найти. Не заблудитесь.

— Спасибо, — мужчина снова прижал широкую ладонь к замшевой груди. — Премного благодарен.

— Не за что.

— А вы, как я погляжу, отлично ориентируетесь в местных дебрях, — с некоторым любопытством заметил мужчина.

Катя усмехнулась.

— За пятнадцать лет научилась. Я здесь работаю.

— Да? — Его губы едва заметно дрогнули. Для овечки он совсем неплохо владел собой. — И кем же, если не секрет?

— Опером.

Мужчина отклонился назад, присвистнул.

— Черт возьми. Однако.

Катя усмехнулась.

— Идите. Гринев у нас товарищ пунктуальный. Поди, рвет и мечет уже. — Катя обогнула посетителя и направилась к дежурной части.

— До свидания, — в спину ей сказал мужчина.

Катя кивнула, не оборачиваясь. Вообще-то, шла она не в дежурную часть, а в кабинет Гукина Никиты Степановича, своего непосредственного начальника, а заодно и начальника всего городского ГУВД. Но пройти к кабинету Гукина можно было, только минуя дежурную часть.

В дежурке чуть припухший со сна лейтенант Костя Самохин что-то втолковывал посетителю — худому и нескладному, как столярный метр, молодому пареньку в джинсе. Катя кивнула на ходу Косте, свернула налево.

Сразу за поворотом начинался узкий, как кишка, коридор. «Кишка» была тщательно выкрашена, а стены ее украшала пара живописных стендов с очень наглядной агитацией и настенные кашпо с пыльными живыми цветами.

Катя без стука вошла в приемную, поздоровалась с секретаршей — рабочий день в разгаре, и та еще не успела «навострить лыжи», — кивнула на толстую, с дерматиново-ватной обивкой, дверь гукинского кабинета:

— У себя?

— Опаздываете, Екатерина Михайловна, — осуждающим тоном ответила секретарша — крашеная надменная Ледяная Глыбища с ведьмовским именем Галина. Галочка — для привилегированных «клиентов». — Уже дважды спрашивал.

Катя толкнула тяжелую дверь гукинского кабинета, шагнула через порог.

— Разрешите? — спросила она, исключительно чтобы не оскорбить Гукина в лучшем чувстве картинной субординации.

Подполковник Никита Степанович Гукин, как водится, восседал за своим столом. Пару лет назад ему перевалило за пятьдесят, и по этому торжественному поводу отпустил Никита Степанович округлое пузцо величиной с хороший астраханский арбуз, позволил себе лысину размером с поднос, а заодно обзавелся одышкой. Благодаря всем этим «приятностям» подполковник Гукин сразу по приходе на работу разоблачался — снимал китель, галстук, а также расстегивал две верхние пуговицы на рубашке.

Однако сегодня Никита Степанович был при полном параде. И тому имелась вполне весомая причина — в кабинете Гукина, помимо самого хозяина, обнаружились еще трое. Одного — могучего здоровяка, похожего на медведя-гризли, заместителя начальника ОБНОНа[1] майора Петрусенко Бориса Борисовича — Катя знала. Двоих других видела впервые.

Первый — типичный киношно-телевизионный вариант. Из серии «наша служба и опасна и т. д.». Плакатно-героический тип, от которого на зубах становится вязко, как от молочной ириски. Лицо из камня, мышцы из стали, сердце изо льда. Непримиримый борец с преступностью и прочая, прочая, прочая.

Второй — узкий, как старческая авоська, неприметный. Опасный. Опасность эту выдавали глаза. Вроде бы подернутые ленивой поволокой, но цепкие, острые. Взглянул — как оцарапал. Губы тонкие, жесткие, как проволока. А вот волосы подкачали. Не для такой внешности волосы — цыплячий пушок, сквозь который просвечивает розовый череп.

— Светлая, — хмуро кивнул Гукин и утер покрасневшее лицо платком. — Опаздываешь. Проходи, садись. — Никита Степанович указал на свободный стул. — Знакомьтесь, товарищи. Это Екатерина Михайловна Светлая. Начальник оперативного отдела нашего ГУВД. Ну, с майором Петрусенко вы вроде знакомы, а эти двое товарищей, — Гукин указал на незнакомых, — из области. Начальник оперативного отдела областного ГУВД майор Казин Николай Иванович, — «киношный» серьезно кивнул, — и заместитель начальника областного ОБНОНа подполковник Головин Михаил Владимирович. — «Опасный» даже и не кивнул, а так, только глаза прикрыл.

Катя поздоровалась, скромненько так присела на свободный стул. Начальство независимых не любит, стало быть, держать себя нужно соответственно. Тихо и незаметно.

Никита Степанович нервничал, то и дело утирал пот с лица. Катя его понимала. Птицы слетелись важные, что и говорить. Одно не ясно: почему все трое ведут себя так, словно над ними омоновец с дубинкой стоит? Или теперь принято оставлять начальственные замашки за дверью?

— Ну что? — Гукин в очередной раз достал платок, но лицо утирать не стал, а вместо этого утер шею и посмотрел на часы. — Пора бы уже начинать.

«Действительно, — подумала Катя. — Пора бы. А то работы еще — воз и телега. Без нее, без родимой, как без пряников».

Катя вздохнула, чем вызвала косые взгляды со стороны приглашенной троицы. У них тоже дел было по горло. К тому же они принадлежали к клану начальства, причем начальства не местного, а областного, и, значит, их дела априори не могли быть менее важными и неотложными. Тем не менее они терпеливо ждали, а Катя позволила себе высказаться. Нехорошо, товарищ. Некорректно.

В этот момент дверь открылась и в кабинет заглянула Ледяная Глыбища. Выглядела она так, словно минуту назад увидела кинозвезду. В том смысле, что на ее губах сияла глуповато-восторженная улыбка, а на лице застыло выражение полного клинического счастья.

— Никита Степанович, — прощебетала Ледяная Глыбища. — К вам посетитель. Я сказала, что у вас совещание, а он…