Для меня нет ничего лучше метро. Эти тесные вагоны, спёртый воздух, спешащие куда-то люди. Они как рыбы, попавшие между двух льдин. Так мало места, что им кажется, будто они скоро задохнутся. И поезд несёт эту толпу по тёмным тоннелям, перемежающимся с просветами станций. Взрыв – и свет бьёт по глазам, новые тела теснят старые, все они сминаются в одну кучу, одну живую массу. И я тоже здесь.

Где ещё люди могут быть так близки? Они чувствуют несвежее дыхание друг друга, вдыхают газы, выходящие из кишечника, видят пятна на одежде. Ты проспал? выпил вчера? вызывал проститутку? выгнали из дома? Они всё про тебя знают, люди, стоящие рядом. Они слышат, что ты говоришь по телефону маме, и видят, что пишешь своей подружке. Это шпионы, везде шпионы – те, кому нечего делать, следят за жизнью других. А мне есть что делать.

Утро понедельника – самое жаркое время. С 7 до 10 миллионы спускаются под землю, садятся в метро и едут на работу. Все сонные, с распухшими ото сна лицами, на которых отражается одновременно и усталость, и недовольство. Эти же люди будут ездить на работу и во вторник, и в среду, и в четверг, и в пятницу – такие же разбитые и угрюмые. У них есть выходные, целых два дня на себя любимого, но им никогда не хватает времени. Куда они его тратят? На телевизор, выпивку, работу по дому, на вечеринки в клубе. Им не нравится их жизнь, но они не признаются себе в этом, а если и признаются, то решают, что ничего нельзя изменить. И продолжают понуро плестись в офисы.

Пускай. Мне же лучше. С такими легко работать. Раньше, когда я входил в вагон, то всегда высматривал людей, старался приблизиться к ним и тогда действовать. Тогда всё давалось труднее. Волнительно, особенно на первых порах, когда чутьё ещё не развито и боишься попасть не на того. Был случай: залез в карман к одному простофиле, пареньку молодому, ещё с прыщами. Двигался осторожно, плавно. Да, самое сложное – это оставаться незаметным: поезд летит, шатается на рельсах, иногда неожиданно останавливается, а тебе нужно, чтобы человек не чувствовал тебя. Так вот, залез я к нему в карман, а он потянулся за чем-то и наткнулся на меня. Я в его кармане. Он в своём кармане. Да как заорал: "Вор! Помогите! Быстрее, схватите его!" – никто не понимал, чего парень хотел, будто он говорил на другом языке. Но люди уже проснулись. Представьте: толпа недовольных поворачиваются на него, оглядываются на меня – улей жужжит, пчёлы встревожены. Я как дёрнул – благо, дверь была открыта: выбежал на станцию, пустился по холлу и наверх, в город. Меня не поймали, но страху было.

Со временем я больше стал рассчитывать на случай: если окажусь рядом с лохом, проверну фокус, нет – время есть. Мне важно дождаться нужного человека. А другие пассажиры… Люди не запоминают друг друга в метро. Они не помнят, кто стоял с ними четверть часа, на кого они падали, когда поезд подъезжал к станции. Можно ездить хоть весь день по кольцу, никто не будет знать, как ты выглядишь. Пока не будешь вести себя неестественно для них, пока не совершишь что-то необычное. Бомжи, дебоширы, люди с концертов и фестивалей бросаются в глаза. Их запах, слова, которыми они сыпят, излучаемая ими энергия – всё это западает в память. Но мне важно быть безликим.

И я слежу за собой: я такой же, как 5 миллионов других людей. Ботинки, костюм, мятая рубашка лёгкого голубого цвета, заспанное лицо, небрежная причёска. Я не сплю ночью, чтобы быть похожим на них. Иногда я не бреюсь, но не часто. Нельзя переигрывать. Перед тем, как одеть рубашку, я осторожно проливаю на неё кофе, а потом застирываю мылом, чтобы осталось мокрое пятно с коричневатым разводом. Я закрываю его пиджаком, чтобы не было видно, но в давке пиджак стягивают, и пятно появляется. 10 минут пробежки до метро, чтобы появилась испарина и выступил пот, и я готов. Всё это грим. Каждый хороший актёр должен знать цену натуральному гриму.

Толпа принимает меня за своего. Толпа впускает в вагон. Они думают, что я тоже спешу, опаздываю на работу, злюсь на то, что будни наступили так быстро. Чёрта-с-два! Я уже на работе, и я люблю её. Без неё я не смог бы оплачивать квартиру, покупать еду. Я коплю на старость, ведь не всегда пальцы будут такими же юркими, а глаза – зоркими. Да и где бы можно побыть так близко к людям, если не здесь?

Обычно они сами приходят, тянутся как рыба к крючку. Каждый зверь мечтает быть подстреленным, так же как и каждая еда хочет быть съеденной. Маньяки говорят, что жертвы сами приманивали их. А старушки, сколько их ни предупреждай, всё равно будут класть деньги в банк под высокие проценты и приглашать своих подруг подписаться под них. И не только старушки. Все желают лёгкие деньги, поэтому Пирамида и системы вроде неё всегда будут работать. Но, по сути, люди лишь хотят, чтобы их обманули.

И я чувствую таких. Они хранят всё в одном кармане: деньги, паспорт, билет на проезд, банковские карты. Стоит только понять, где спрятан клад, и он твой. Люди думают, что они защищены и им ничто не угрожает, что сейчас век полиции. Кто будет грабить средь бела дня в толпе? Только так и стоит воровать, чтобы не попасться. Но здесь важна сноровка, опыт, чутьё и ловкие руки. Нельзя пить, принимать наркотики и есть жирную пищу. Нельзя пропускать тренировки. Нужно разминать пальцы, вести активный образ жизни. Это как спорт, только контроль серьёзней, потому что только ты следишь за собой.

Я всегда уважал свою работу. Я никогда не выходил пьяным. Кому-то нужен глоток для храбрости, кому-то – чтобы почувствовать себя раскованным. Мне же важно контролировать своё поведение и руки. Если я чувствовую себя плохо, заболеваю или хандрю, я не позволяю себе работать. Бывало, я неделями перебивался случайными заработками или сидел дома и разучивал фокусы с монетками: вот деньги есть в вашем кармане, а вот уже их нет. Уныло, но постепенно восстанавливаешься. И однажды чувствуешь, что готов. Приходить нужно только тогда, когда полностью уверен в себе. Без должного отношения ничего не добьёшься.

Со временем я сам