Вы избраны, чтобы одержать победу ввеличайшем и опаснейшем предприятии всех времен — игре жизненно важной длясемьи Кэхиллов и всего Мира в целом.  Хейли и Патрику, которые приняли вызов 

За пять минут до того, как умереть, Грейс Кэхилл измениласвое завещание. Ее адвокат принес альтернативный вариант, который был самымбольшим секретом Грейс — она хранила его ото всех на протяжении семи лет.Уильям Макентайр никогда не мог с уверенностью сказать, собирается ли она насамом деле воспользоваться этим вариантом завещания. Пожалуй, это было быбезумием. — Мадам, —спросил он, — вы уверены? Грейс смотрела в окно,на залитые солнцем луга своего имения. Ее кот Саладин лежал рядом с ней,свернувшись калачиком, как и на протяжении всей ее болезни, но сегодня егоприсутствия было недостаточно, чтобы успокоить Грейс. Она готовилась привести вдвижение череду событий, которые, возможно, станут причиной гибели цивилизации.— Да, Уильям. —Каждый вдох причинял ей боль. — Я уверена. Уильямсломал печать на коричневой кожаной папке. Он был высоким мужчиной сморщинистым лицом. Его нос, подобно солнечным часам, отбрасывал тень то на однущеку, то на другую. Уильям был советчиком и самым близким человеком Грейсдобрую половину ее жизни. На протяжении всех этих лет они делили друг с другомне один секрет. Но никогда еще тайна, связывающая их, не была столь опасной ирискованной, как эта. Он протянул ей документы для просмотра. Приступ кашлясотряс тело Грейс. Саладин сочувственно мяукнул. Когда кашель утих, Уильямпомог ей взять ручку. Грейс с трудом поставила свою слабую подпись надокументе. — Они такие юные, —сокрушенно вздохнул Уильям, — если бы только ихродители… — Но их родителям не удалось, — горько сказала Грейс, —и теперь эти дети должны быстро повзрослеть. Они — наш единственный шанс. — Если им не удастся… — Тогдапятьсот лет работы были напрасны, — сказала Грейс. — Все разваливается. Семья, мир — абсолютно все. Уильяммрачно кивнул. Он взял папку из ее рук. Грейс откинулась назад и погладилаСаладина по серебристой шерсти. Вид за окном вселял в нее печаль. Слишком уж хорошийдень для того, чтобы умереть! Она хотела устроить последний пикник с детьми.Она хотела быть молодой и сильной и снова объехать весь мир. Но ее зрениеослабло. Легкие едва справлялись. Она сжала в руках свое нефритовое ожерелье —талисман, приносящий удачу, который она нашла в Китае много лет назад. Ожерельене раз помогало ей вырваться из цепких лап смерти, когда она была уже наволосок от гибели. Но теперь оно было бессильно. Грейс многое сделала, готовяськ этому дню. И все же осталось так много того, чего она не успела… так многотого, о чем она никогда не рассказывала детям. — Должнобыть достаточно, — прошептала она. И с этимисловами Грейс Кэхилл в последний раз закрыла глаза.

* * *

Уильям Макентайр удостоверился, что Грейс мертва, подошел кокну и задернул шторы. Он предпочитал темноту. Она казалась более уместной дляпредстоящего дела. Дверь за его спиной открылась. Кот Грейс зашипел и исчез подкроватью. Уильям не обернулся. Он внимательно смотрел на подпись Грейс Кэхилл вее новом завещании, которое только что стало самым важным документом в историисемьи Кэхилл. — Итак? —произнес резкий голос. Уильям обернулся. В дверном проеме стоял мужчина, еголицо было скрыто тенью, а костюм был черен, как ночь. — Времяпришло, — сказал Уильям, —убедись, что они ничего не подозревают. Уильям не сказал бы наверняка, но емупоказалось, — мужчина в черном улыбнулся. — Не беспокойся, — заверилмужчина, — у них никогда не будет ключа.  

Дэн Кэхилл считал, что у него самая занудная старшая сестрана свете. Как же она его раздражала! И это было еще до того, как она спалиладва миллиона долларов. Все началось в тот день, когда они отправились напохороны бабушки. В глубине души Дэн надеялся, что ему удастся сделать оттискэпитафии с ее могильного камня, когда все уйдут. Он решил, что Грейс необиделась бы. Она была классной бабушкой. Дэн любил собирать разные вещи. Онколлекционировал бейсбольные открытки, автографы знаменитых преступников,оружие времен гражданской войны, редкие монеты и гипсы, какие у него когда-либобыли со времен детского сада (все двенадцать). В данный момент больше всего емунравилось коллекционировать эпитафии, скопированные при помощи угольногокарандаша с могильных плит. Дома у него уже хранилось несколько шедевров, одиниз которых гласил: ПРУЭЛЛА ГУДИ 1891–1929 Я УМЕРЛА. ДАВАЙТЕ ОТПРАЗДНУЕМ! Емупришло в голову, что, если бы у него в коллекции была надпись с могильногокамня Грейс, возможно, он бы не так остро ощущал, что она покинула егонавсегда. Так или иначе, всю дорогу от Бостона до графства Вустер, где должныбыли состояться похороны, его двоюродная бабушка Беатрис вела машину, какзаторможенный псих. Она ехала двадцать пять миль в час по скоростному шоссе ипостоянно перестраивалась с одной полосы на другую, так что машины сигналили исворачивали, чтобы не столкнуться с ней, в результате врезаясь в дорожныеограждения и тому подобное. Тетя Беатрис просто продолжала крепко сжимать рульпальцами, унизанными перстнями. Ее морщинистое лицо было щедро покрыто румянамии красной губной помадой с блеском, отчего ее голубые волосы казались ещеголубее. Дэну было интересно, не вселяет ли она ужас в других водителей своимсходством со старым клоуном. — Эми! — бросила Беатрис раздраженно, в то время как еще одинвнедорожник свернул на наклонный съезд с автомагистрали после того, как Беатрис«выросла» прямо перед ним. — Хватить читать вмашине! Это небезопасно! — Но тетя Беатрис… — Закройте книжку, юная леди! Эми повиновалась, что былоей свойственно. Она никогда не перечила старшим. У Эми были длинные темно-рыжиеволосы, в отличие от русоголового Дэна, что позволяло ему притворяться, будтоего сестра — инопланетный нелегал. Однако, к сожалению, у нихбыли одинаковые глаза — зеленые, как нефрит (так, бывало, говорила бабушка). Эмибыла на три года старше и на шесть дюймов выше Дэна, о чем не забывала емунапоминать — будто быть четырнадцатилетней так уж важно. Обычно Эми носиладжинсы и какую-нибудь старую футболку, потому что не любила, чтобы людизамечали ее. Но сегодня на ней было надето черное платье, так что она былапохожа на невесту вампира. Дэн надеялся, что ее наряд такой же неудобный, как иего идиотский костюм с галстуком. У тети Беатрис случился припадок, когда онпопытался надеть на похороны костюм ниндзя. Вот Грейс поняла бы, как важно емучувствовать себя спокойным и собранным, беспощадным и суровым — так, как ончувствовал себя, представляя, что он ниндзя. Но тетя Беатрис, конечно, этого непонимала. Иногда Дэну трудно было поверить, что тетя Беатрис и Грейс