Людмила Ришина

В одну декабрьскую ночь

"— Знаешь ли ты, сколько месяцев в году?

— Двенадцать.

— А как их зовут?

— Январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.

Только окончится один месяц, сразу же начинается другой. И ни разу ещё не бывало так, чтобы февраль пришёл раньше, чем уйдёт январь, а май обогнал бы апрель.

Месяцы идут один за другим и никогда не встречаются.

Но люди рассказывают, будто в горной стране Богемии была девочка, которая видела все двенадцать месяцев сразу." С. Маршак. "Двенадцать месяцев."

Тридцать первое декабря. Холодные улицы Москвы окрасилась яркими цветами. В воздухе витал дух праздника. Снаружи раздались хлопки, небо озарилось вспышками. Кто-то пускал салют. Девочка лежала на кровати и смотрела в окно. Над оконной рамой висела уродливая зеленая герлянда. Девочка смотрела на фигуры людей за стеклом, праздничную ёлку, видневшуюся со стороны площади, и чувствовала себя самым жалким человеком в этом городе, а может и во всем мире. Всего через час пробьёт полночь. Наступит Новый год, а она проведет его одна, одна в этой холодной палате, одна на целой земле. Почти весь десятый класс она провела в больнице, бесконечные дни химиотерапии и уставшие лица родителей, вот и всë, что она видела. Возможно, это её последний Новый год, а она проводит его не дома. Но могло ли быть по-другому? Нет, конечно же, нет. Всё утро ей было плохо, забрать домой её не разрешили, а видеть родителей в этих унылых стенах было невыносимо. Она чувствовала как по щекам катятся слезы, ей было обидно за своё поведение перед родителями, за себя, за то, что так беспомощна. А ещё, ещё она была зла. На тумбе, рядом с кроватью, стояли открытки от её одноклассников: поздравления с Новым годом, пожелания выздоровления. Девочка приподнялась на подушках и со злостью смахнула открытки на пол. К черту всë это, почему они счастливы? Почему могут наслаждаться жизнью, а она нет? Почему только ей так плохо? Она рыдала беззвучно, не хотела, чтобы кто-то слышал. Не хотела, чтобы к ней кто-то пришёл. А может она боялась признать, что хотела этого слишком сильно. Как же она желала снова стать обычной девочкой, надеть красивое платье и танцевать, танцевать, танцевать…. Но какой там, она и стоять то сама не может. Глупая жалость к себе разрывала на части.

— А какое платье ты бы хотела?

Девочка резко развернулась к окну. Прямо на подоконнике сидел белокурый юноша. Он обхватил колени руками и задумчиво смотрел прямо на неë. На нем был красный кафтан с золотыми пуговицами, в ухе красовалась большая золотая серьга, а пальца были унизаны кольцами.

Девочка вытаращилась на незнакомца. От испуга она статуей замерла на месте. Да и что делать в такой ситуации? Неужели извращенец? И как он сюда попал…

— Как обычно. Насмотрятся своих фильмов и думают всякое. Извращенец, ну спасибо, так меня ещë не называли. — незнакомец театрально прикрыл лицо ладонью.

— А кто вы тогда? — промямлила девочка.

— Ну что же это такое! Какая нынче молодёжь пошла… — юноша спрыгнул с подоконника, два раза хлопнул в ладоши и в его руках появился сверкающий посох. — У меня много имён, но вы, люди, зовёте меня Декабрь! — после секундной паузы добавил. — Некоторые, особо изобретательные, называют меня Дедом Морозом. Но какой из меня дед? — юноша посмотрел в сторону зеркала и чуть пригладил волосы. И уже менее уверенно уточнил. — Правда же?

Девочка изумлённо смотрела на юношу. На посох сверкающий во тьме палаты. Декабрь? Дед Мороз? Глупость какая-то, может у неë галлюцинации и это не реально?

— Реальнее некуда и предугадывая твой следующий вопрос, пришел я сюда именно за тобой. Это, можно сказать, мой тебе подарок на Новый год.

— Вы мой подарок? — девочка скептически осмотрела юношу.

Декабрь на секунду задумался.

— Ну, и я, конечно, тоже… А вообще, ты выиграла билет на наш новогодний огонек, так что, вставай.

— Но как, я ведь…

Девочка не успела продолжить, Декабрь снова хлопнул в ладоши и еë подкинуло с больничной койки. В следующую секунду Декабрь уже держал её под руки.

— Но… я… не… могу… пойти, — пыталась она отдышаться от своего внезапного «полета» — я ведь выгляжу совсем не празднично…

Юноша задумчиво потёр подбородок и развернул девочку к зеркалу в углу комнаты.

— А мне кажется в самый раз…

Она охнула. На ней красовалось платье, оно сияло и переливалось, словно было соткано из звезд. И волосы. Её волосы. Они вновь были длинными и тяжёлыми локонами спадали на плечи. Она заворожено провела рукой по ткани платья, под пальцами была мягкая материя, которая, казалось, светилась изнутри.

— Чего-то не хватает. — Декабрь достал из кармана что-то маленькое и прикрепил сбоку, собрав часть белокурых волос девочки. Это была невероятно красивая заколка, она сияла, как маленькая звездочка, сокрывшаяся в копне волос. — Ну вот. Теперь намного лучше. Так и что ты решила? Пойдешь со мной?

Девочка неуверенно посмотрела на себя, это было похоже на сон, слишком хорошо, чтобы быть правдой, но если это сон, то она ничего не потеряет.

— Решай скорее, иначе наше время закончится.

— Да, я иду. Но как? Меня ведь не выпустят из больницы. — она кивнула в сторону выхода.

— А кто сказал, что мы пойдем через дверь.

Ставни окон распахнулись в лицо дунул холодный ветер. Декабрь весело рассмеялся и подхватив девочку на руки сиганул вниз. Крик разрезал ночную тьму, но тут же потонул в суете праздника. Их подхватил ветер и поднял высоко к облакам. Они летели над крышами домов, над магистралями, над тысячами людей. Девочка будто могла увидеть всë на свете. Она завороженно смотрела на огни чужой жизни пролетающие под ними.

— Куда мы?

— К моим братьям. Сегодня праздник не только у людей. Сегодня я отдаю землю во владение своему брату Январю.

Порыв ветра резко изменил направление и девочка вцепилась в плечи Декабря.

— Почему ты выбрал меня? Есть много людей… — она посмотрела в сторону. — … которые заслужили этого гораздо больше чем я.

— Потому, что ты особенная, каждый год я забираю особенных детей к нам на праздник. К тому же, ты заслужила это в полной мере. — он весело улыбнулся. — Мы, кстати, на месте.

Снег закружился вокруг них, закрывая обзор, снежинки вихрились, порхали как живые и в следующий миг они уже стояли посреди огромной поляны, засыпанной